Прогремел оглушительный взрыв, пещеру заволокло пылью и гарью, сверху посыпались камни и земля, начался обвал.

Не успела пыль осесть, как назад влетел Макс и увидел большую груду, из-под обломков торчала рука. Раскидав камни, он извлек наружу еле живого Толяна.

– Где пауки? – спросил он, открыв глаза.

– Никаких пауков, это тебе показалось. На нас пытаются воздействовать, наваждение наслали, понял? Дэксты, паразиты, на психику давят.

Толян повертел головой по сторонам:

– Действительно, никого. – Он привстал и спросил: – А где Иваныч?

– Не знаю. Наверное, тоже завалило.

И они принялись, разбивая в кровь руки, остервенело раскидывать камни, периодически останавливаясь и прислушиваясь, не раздастся ли голос Коляна, но тщетно. Наконец, выдохнувшись и опасаясь вызвать новый обвал, они остановились.

Толян, опустившись на камни, закрыл лицо руками, по щекам его текли слезы.

– Как же так? – с горечью спросил он.

Максим не ответил.

– Сквозняк – сволочь! И инопланетяне – сволочи! – всхлипнул Толян. – Такого человека загубили.

– Он знал, на что шел, – тихо проговорил Макс, положив руку ему на плечо.

– Следующие мы! – взвыл Толян. У него началась истерика, тело колотила крупная дрожь. – Мы все тут сдохнем!

– Успокойся! – заорал на него, пытаясь привести в чувство, Максим. – Иваныча не вернешь, но мы можем найти тех, кто это сделал, и отомстить.

Он принялся шарить среди камней, надеясь отыскать оружие, и возле выхода раскопал рюкзак. Раскрыв его, Максим помрачнел, в нем лежали только бластер, пара гранат и две маленькие рации. Запихав все обратно, он подошел к Толяну.

– Идем, буря кончилась.

Тот встал и, окинув в последний раз место гибели друга, молча двинулся следом. Он шагал с безучастным видом, автоматически передвигая ноги и совершенно не реагируя на все попытки его расшевелить. Солнце стояло высоко в зените, пекло неимоверно, и в воспаленном мозгу беспокойно билась одна-единственная мысль: «Пить».

Несколько раз с криком «Вода!» он пытался броситься в сторону, и каждый раз Максим успевал перехватить его, хрипя, что это мираж.

Толян брел все медленнее и медленнее и, наконец не выдержав, повалился на бок.

– Больше не могу, сил нет. Вернешься на Землю, передай людям привет.

– Сам передашь. Жизнь слишком хорошая штука, чтобы так просто с ней расстаться, постараемся продлить ее подольше.

– Вряд ли, – еле слышно прошептал Толян и закрыл глаза.

– Ну вот, игра окончена, – сделал ручкой дежурный. – Слабаки, типично неудачный вариант развития белковой жизни, способный существовать лишь в совершенно узких физических рамках. Непонятно, чего Советник с ними так долго возился. Пойду доложу, что эксперимент закончился. – И он вышел.

«Ошибаешься, – посмотрел ему вслед Профессор. – Я им помогу».

Он достал маленькую коробочку: его новую разработку, над которой он работал последние годы. Его давно заинтересовало: если мысль материальна, имеет массу, вес, может перемещать предметы, то есть величина физическая, то нельзя ли саму мысль превратить в физическое тело. Он начал экспериментировать и постепенно усилием воли смог создавать вещи, поначалу крошечные, рассыпавшиеся при малейшем прикосновении, а затем все более долговечные. И наконец он создал прибор, позволяющий изменять атомную структуру любого вещества, настраиваемый на излучения любого мозга и превращающий желания в реальность. Вот теперь он мог приступить к исполнению своего самого заветного желания: с его помощью он надеялся, использовав свои воспоминания, воскресить близких.

После возвращения с астероида он попытался материализовать жену. Полученный результат поверг его в глубокое отчаяние. Вышла не жена, а он сам с ее лицом; с виду живая, она знала только то, что помнил он. В отчаянии он уничтожил «образец» и собрался разбить прибор, прекрасно понимая, что попади он к Советнику, Вселенной придет конец. Тот для установления своей безграничной власти одной мыслью, одним словом уничтожит любую планету.

Но теперь, решив помочь людям, Профессор прильнул к экрану, перенастраивая аппарат на излучения их мозга и беспокоясь лишь о том, чтобы не вернулся дежурный.

А дэкст стоял перед Советником и докладывал:

– Люди скоро умрут.

– Как я и предполагал.

– Профессор ведет двойную игру.

– Доказательства.

– Я заметил, что у него на локаторе промелькнул сигнал «Клонатора». А Проф промолчал. Я специально выждал, думал, он скажет, но напрасно.

– Вот как? – Советник рассеянно побарабанил по столу. – Будем иметь в виду. Но смотри, никоим образом нельзя показать, что мы об этом знаем. Идите и вызовите его ко мне.

– Есть, – ответил военный и вышел.

«Профессор становится опасным», – размышлял Советник, расхаживая по своему кабинету.

Запустив «Излучатель», он в первую очередь втихаря проверил, о чем думают остальные. Мысли солдат были видны как на ладони, а что творится в мозгу ненормального ученого, он разобраться не смог.

«Военные тупы и, находясь под постоянным контролем „Излучателя“, не смогут выступить против, а от Профа следует избавиться. Что ж, он сделал все что мог, и больше не нужен. Скоро, очень скоро его заменят тысячи, миллионы, миллиарды гениальных и абсолютно послушных голов со всей галактики».

Услышав стук в дверь, он сел и расплылся в широкой улыбке.

– Мой друг, как дела? – самым разлюбезным тоном спросил он у вошедшего ученого. – Мне кажется, в последнее время вы сильно сдали.

– Устал.

– Ничего, скоро отдохнете. Есть что-нибудь новенькое?

– Нет.

– А люди? Мне доложили, они не выдержали. Кстати, вы ничего подозрительного в их поведении не заметили?

– Нет.

– Что ж, можете идти.

«Военные правы», – подумал Советник, глядя ему вслед, и, оставшись один, связался с центральным пультом.

– Пошлите к людям киборга, пусть заберет прибор.

* * *

Максим с жалостью смотрел на друга; ему страшно хотелось, чтобы появилась вода. Он зажмурился, и перед его мысленным взором возникла большая, запотевшая от холода бутылка с хрустально чистой, прозрачной водой.

Скрипнув зубами от злости, он открыл глаза и с удивлением отметил, что видение не исчезло.

«Ну вот, и у меня галлюцинации начались», – отрешенно подумал он и, разозлившись на свою слабость, толкнул Толяна в бок:

– Подъем!

Тот приподнял голову и увидел бутылку. Одним рывком он подполз к ней, дрожащими руками отвинтил пробку и отхлебнул большой глоток. Лицо у него приняло блаженное выражение. Он пил еще и еще и остановился лишь тогда, когда заметил, что осталось меньше половины. Виновато взглянув на друга, он протянул ему остатки.