Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Машину Олег закатил прямо среди сосен, в тень. Осмотрелись. В такую жару мало народу в лесу. Все на песчаных карьерах купаются. А они отсюда далеко. Земляники и черники тоже мало. Но от машины далеко решили не уходить. Я раскрыла образ знаний, но все равно мало поняла, что ищу. Желтое, похоже на гриб, типа плесени, но не плесень и не гриб. В ответ на вопрос, увидела стадо микроскопических существ. Это стадо может перемещаться. И может исчезать при опасности. «Ведьмино масло» — пронеслось в голове. — «Бывает на пнях и муравейниках». Идем искать. Муравейники видно издалека. К ним ведут дорожки больших рыжих муравьев. А пней мало. Олег ушел в сторону. Мы перекликаемся, чтоб не потеряться. Но непонятное неприятное чувство фоном накладывается. Боюсь одна ходить? Если что, к машине выйду, не заблужусь.
Вскоре вижу большой муравейник. Надо его проверить. Тем более, невдалеке от него и пень или огромная кочка. Куча иголок выше моего роста, но чистая. Повернуласьк пню. Но сделала лишь шаг, как кочка поднялась и повернулась. Передо мной стоял «Эстонец».
Глава 2
Не совмещалась картина. Такой хороший солнечный день. Запах смолы. Олег хочет отличиться и поймать благосклонный взгляд. И тут недавний кошмар во плоти.
— Ну, здравствуй, Маша Макарова, — сказал он без всякого акцента.
Я молча смотрела в белесые глаза. Из-под маскировочного плаща виден костюм.
— Не жарко вам?
— Мне не бывает жарко. А вот холод я не люблю.
— Чем обязана столь внезапному визиту? И где группа захвата?
— Вы не так все представляете, — легкий акцент все же есть, — мне не нужна группа. Это ваше местное коммунистическое варварство. Бессмысленное и беспощадное. Оно больше похоже на рыкающее чудовище, но подслеповатое. Жрет то, на что смотрит. Увидит — не важно, прав или нет. А вот не видит — есть шансы.
— Сейчас, значит, не видит?
— Да. Интерес ушел. Появились другие важные темы.
— Какие трудолюбивые. Везде успеть надо.
— Правильно. Везде надо. Поэтому это работает тематическими волнами. Сначала одни, потом другие.
— Мне рассказывали про репрессии. Тогда расстреливали только за польскую фамилию или потом за еврейскую. Так?
— Примерно. Вы умная девочка.
— И что же вы хотите от такой умной?
— Выбор.
— А разве он не очевиден?
— Нет. Вы же не знаете всех условий. Все не так, как кажется.
— Условий чего?
— Сотрудничества. Вы необычный человек. И я необычный. Почему мы не можем сотрудничать? Мир меняется. Очень скоро вы это увидите. Все произойдет на глазах и быстро.
— Но цели не меняются?
— Цели могут быть общие. И достичь их можно цивилизованно. Без варварства.
— А сейчас как?
Вдали крикнул Олег. Я отозвалась. «Эстонец» продолжил:
— Сейчас у вас дикость, средневековье. Как в Европе пятьсот лет назад.
— Что, жгли не тех?
— Можно было по-другому. Нельзя так транжирить ресурсы. Должен быть порядок, организация. И даже добровольность. Тогда не придется применять насилие. А это тоже, согласитесь, работа, затраты.
— Добровольно на костер?
— Самосожжения всегда были. Но я хочу сказать о другом. Не надо опасаться того, что не понимаешь. Надо изучить и использовать. Я имею добрые побуждения. И делаю первый шаг сам. Я не питаюсь людьми. Мне доступен весь спектр сил. Понимаете? Сейчас я уйду. А вас прошу задуматься. Почему умные люди, особые люди не должны быть богатыми, уважаемыми? Они и так уже выделяются. Так пусть и в общественном положении тоже. Подумайте. Мы еще встретимся, милая девочка.
Слышен треск ветки под ногой Олега. «Эстонец» улыбнулся мне, поднял шишку и бросил в сторону пня метрах в пятнадцати. Его спина в маскировочном плаще с бахромой травинок быстро скрылась за стволами.
— Ничего похожего, — Олег расстроился, — придется искать долго. У тебя как?
— Тоже пока ничего. Сейчас еще посмотрю.
Я пошла в направлении брошенной шишки. На пне желтая колония непонятного вида.
— Это оно? — спросил Олег.
Я прикрыла глаза, дождалась отклика колонии.
— Да, оно. Запоминай. Потребуется еще.
Олег сбегал за поллитровой банкой в машину. Мы сгребли все, вместе со мхом и иголками. Вместо крышки обвязали пакетом.
По дороге лезли всякие мысли. «Значит, он меня все-таки увидел в поезде. И Катю. Но не выдал. Почему? А, может, я ему понравилась? Влюбился с первого взгляда? Глупость. А что? Мог бы. Симпатичный. Лет тридцать уже, правда. Только взгляд холодный. Так и понятно, северная нация. А если он не эстонец, а скандинав? Нет, в нем чую только чистый расчет. А я — дура. Или не дура? Баба Лида говорит, что если в этом вопросе сомнения, значит, точно дура. И что теперь делать? Надо с Верой Абрамовной посоветоваться».
— О чем, Маша, задумалась, — прервал Олег мои размышления.
— Да так, о смысле женской сути.
— И в чем же смысл этой сути?
— В инстинктах. Животную природу нам преодолеть сложнее.
— Неожиданно.
— Зато у нас рамки шире.
— Это как?
— Никак. Не хочу про это говорить.
Мы едем молча. В центре заехали в магазин за сливочным маслом.
— Со мной пойдешь? — Спросила я.
— С тобой. Ты против?
— Не против. Ты фармацию изучал. Будешь мазь готовить.
Высокая сталинка. Живет, сказали, руководство. Кругом чистота. Нас ждут у подъезда. Дмитрий Семенович вместе с солидным мужчиной в костюме. Оба поднялись со скамейки навстречу:
— Здравствуй, Олег, — незнакомец пожал ему руку, — здравствуйте, — это уже кивнул мне, — пойдемте.
Внутри прохлада. Поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж. У двери квартиры уже слышен гадкий запах гниения. В квартире такая вонь, что не до знакомства с обстановкой. Мы проходим в комнату. Затравленная женщина сидит на кровати. Заплаканное лицо когда-то было красивым. Волосы сбились клочьями.
— Люда, вот пришли.
Она собирает остатки мужества и кивает.
— Здравствуйте. Я Маша Макарова. — Стараясь преодолеть запах сажусь на кровать. Вижу банки с желтым раствором. Фурацилин. Киваю:
— Промываете?
Она больше не отвечает.
— Дмитрий Семенович, надо промыть полость. — Раздаю указания. — Олег, пойдем на кухню, поможешь.
Поворачиваюсь к незнакомцу:
— Простите, вас как зовут?
— Ренат Равильевич.
— Ренат Равильевич, нам нужно блюдо и ковшик.
Кухня большая, а по нашим меркам так и огромная. Метров двадцать. Объясняю, как приготовить мазь. Топим масло. Олег со знанием дела уточнил рецептуру и занялся мазью. Муж женщины молча сидел на табурете.
Накухню зашел папа Олега в марлевой маске и сразу подошел к открытому окну. Отдышаться. Скоро и у нас все готово. Пока еще жидкая, теплая мазь перелита в банку. Я всмотрелась в нее. Наложила руки и пустила струйки силы. Энергия зацепилась за структуру мази