Первая от пули Эдуарда — кровавая полоса тянулась над глазом, но пуля не смогла пробить лобную кость.

Вторую рану нанес выстрел сэра Джона — пуля, пущенная сбоку, скользнула по железной броне животного.

Последний выстрел был сделан англичанином в упор — пуля прошла сквозь тело кабана, но, как сказал Ролан, в этот момент зверь был уже мертв.

Охота кончилась. Темнело. Пора было возвращаться в замок.

Лошади стояли в каких-нибудь пятидесяти шагах. Они ржали от нетерпения и, казалось, спрашивали, почему им не дали участвовать в разыгравшейся драме: уж не усомнились ли в их храбрости?

Эдуард во что бы то ни стало хотел дотащить кабана до лошадей, взвалить его на седло и везти в замок. Но Ролан заметил, что гораздо проще послать за ним двух человек с Носилками. Того же мнения держался и сэр Джон; Эдуарду, который твердил, указывая на рану в голове кабана: «Это я попал; я сюда целился», поневоле пришлось уступить мнению большинства.

Охотники добрались до места, где стояли лошади, вскочили в седла и через какие-нибудь десять минут прискакали в замку.

Госпожа де Монтревель ожидала их на крыльце. Несчастная мать стояла там уже больше часа в смертельной тревоге за жизнь своих сыновей.

Эдуард увидел ее издали, пустил пони в галоп и крикнул, подъезжая к воротам:

— Мама! Мама! Мы убили кабана, громадного, как лошадь! Я целился ему в голову. Ты увидишь дырку от моей пули! Ролан вспорол ему брюхо охотничьим ножом, всадил по самую рукоятку! Милорд два раза попал в него из ружья!.. Скорей! Скорей! Пошлите за ним людей! Не пугайся, когда увидишь, что Ролан весь в крови, — это кровь зверя. А у Ролана — ни царапины!

Услышав знакомую скороговорку Эдуарда, г-жа де Монтревель устремилась к нему навстречу и отворила ворота.

Она хотела обнять Эдуарда, но он спрыгнул на землю и сам бросился ей на шею.

В этот момент подъехал Ролан и сэр Джон и тут же на крыльце появилась Амели.

Госпожа де Монтревель ужасалась, глядя на залитого кровью Ролана, а Эдуард тем временем побежал к сестре и повторил ей все только что выложенное матери.

Амели выслушала его с отсутствующим видом, что ранило самолюбие Эдуарда, и он поспешил на кухню поведать о событии Мишелю, не сомневаясь, что тот внимательно его выслушает. И действительно, все касавшееся охоты живейшим образом интересовало Мишеля. Но когда Эдуард, рассказав, где лежит убитый кабан, передал ему приказание

Ролана найти людей и послать их за тушей, он покачал головой.

— Как! — воскликнул Эдуард. — Ты посмеешь ослушаться моего брата?

— Боже упаси, господин Эдуард! Жак сейчас же отправится в Монтанья.

— Ты боишься, что он никого не найдет?

— Да нет! Ничего не стоит набрать и десяток людей. Но час уж поздний, да и место, где прикончили зверя, неподходящее. Вы говорите, что это около монастырского домика?

— В двадцати шагах.

— Было бы лучше, если б он лежал в добром льё оттуда, — отвечал Мишель, почесывая затылок. — Нуда ладно, мы их пришлем, только не скажем, ни зачем, ни почему. А как придут, ну, тогда пускай ваш брат уговаривает их.

— Хорошо! Хорошо! Пусть приходят, я сам их уговорю!

— Ах, — вздохнул Мишель, — если б не этот проклятый вывих, я пошел бы сам; правда, после нынешней охоты мне здорово полегчало. Жак! Жак!

Парень появился.

Эдуард оставался на кухне, пока Жак, получив приказание, не отправился в Монтанья.

Потом мальчик поднялся к себе в комнату, чтобы заняться тем, чем уже занимались сэр Джон и Ролан, то есть чтобы привести себя в порядок.

Разумеется, за столом только и было речи, что об охотничьих подвигах. Эдуард рассказывал с увлечением, а сэр Джон, пораженный мужеством, ловкостью и удачливостью Ролана, превозносил его, пожалуй, еще больше, чем мальчик.

Госпожа де Монтревель вздрагивала, когда узнавала всякую новую подробность, а между тем заставляла по двадцать раз повторять их.

Под конец ей стало ясно, что Ролан спас жизнь Эдуарду.

— Ты его, по крайней мере, поблагодарил? — спросила она сына.

— Кого?

— Да старшего брата.

— А зачем благодарить? — удивился Эдуард. — Разве я на его месте не поступил бы точно так же?

— Что поделаешь, сударыня! — сказал сэр Джон. — Вас можно сравнить с газелью, которая, сама того не ведая, произвела на свет львов.

Амели напряженно слушала рассказ; но ее внимание удвоилось, когда она услышала, что охотники приблизились к монастырю.

С этого момента она словно замерла с тревогой во взоре, и у нее вырвался вздох облегчения, когда рассказчик добавил, что после удачного окончания охоты они не стали углубляться в лес и поскакали домой.

К концу обеда доложили, что Жак вернулся из Монтанья с двумя крестьянами, которые хотят узнать, в каком именно месте оставили убитого кабана.

Ролан встал и хотел было к ним пойти, но г-жа де Монтревель, которая не могла наглядеться на сына, приказала слуге:

— Пусть эти славные люди войдут сюда, Ролану незачем вставать из-за стола.

Через пять минут появились двое крестьян; стоя у дверей, они мяли в руках свои шапки.

— Вот что, друзья мои, — обратился к ним Ролан, — надо принести из Сейонского леса кабана, которого мы там убили.

— Что ж, можно, — согласился один из крестьян. Он взглядом спросил товарища.

— И в самом деле можно, — отозвался тот.

— Будьте спокойны, — продолжал Ролан, — вы не даром будете трудиться.

— Нам нечего беспокоиться, — ответил крестьянин. — Мы же знаем вас, господин де Монтревель.

— Да, — подтвердил первый, — уж мы знаем, что вы, как прежде и ваш батюшка-генерал, никогда не заставите людей трудиться даром. О! Будь все аристократы такие же, как вы, не было бы никакой революции, господин Луи!

— И правда не было бы, — вставил другой, неизменно поддакивавший своему спутнику, как его живое эхо.

— А теперь скажите нам, где лежит кабан, — спросил первый крестьянин.

— Да, — повторил другой, — где он лежит?

— О! Его легко найти!

— Тем лучше, — кивнул крестьянин.

— Вы знаете дом в лесу?

— Какой?

— Да, какой?

— Дом послушников Сейонского монастыря. Крестьяне переглянулись.

— Ну, так вы найдете его в двадцати шагах от фасада, со стороны Женудского леса.