И тут я подумал, что если мои клетки помнят, каким я был раньше, то нужно ли мне вообще что-то лепить? Я представил, что огонь разливается от ладоней по всему телу, исправляя то, что нужно было исправить. Переломы, ушибы, гематомы. И, конечно, лицо, расплавляя успевшую осточертеть мне морду красавца-фотомодели и превращая ее в мою, привычно-хмурую, неприветливую физиономию сталкерюги, на котором словно Зона расписалась знакомой предупреждающей фразой: «Стой! Ведется огонь на поражение!»

Это было очень больно. Хуже, чем от «регенерона-1». В меня словно раскаленного олова несколько литров залили разом. Я и рад был бы заорать, но никак! Огонь изнутри выжег весь воздух в легких… И остановить эту адскую пытку тоже не получилось, хоть я и попытался, потому что всякому терпению бывает предел. Без толку. Безумная энергия внутри меня продолжала своё дело, при этом сознание не желало вырубаться. Мол, заказал лечение – терпи, пациент, получай весь спектр удовольствий в полной мере.

…Я не знаю, сколько времени прошло, когда я обнаружил себя валяющимся на полу в позе раздавленной камбалы. Огня во мне больше не было, но и понять, что со мной произошло, я не мог, потому что болело всё тело. Каждая клетка, которая, мать ее, оказывается, помнит всё. И даже звук поворачивающегося в замке ключа не смог заставить меня пошевелиться, чтобы в соответствии с моментом принять гордую позу несломленного узника.

– Да уж, нехило мы его отделали, – прозвучал задумчивый голос. – Проверь, не сдох?

Крепкий удар ботинком в бок сотряс мое тело, но особой боли не причинил. Зато вернул в реальность. Бывает так – валяешься на полу, словно тряпка, потому что хреново тебе пипец как, и нет сил не то что встать, а даже веки приподнять, чтобы осмотреться. А дадут тебе в бок – и всё как рукой снимает. И уже наплевать тебе на боль, немощь, возможность получить дополнительных трендюлей. Потому что ярость стремительной лавиной накрывает мозг – а дальше работают рефлексы.

Я резко перевернулся и снизу, с пола, со всей дури саданул каблуком своего берца между этих ног, хозяин которых так хорошо умеет бить ими беспомощных пленников.

Я прям стопой почувствовал, как в промежности «борга» смачно хрустнуло. С таким звуком лопается куриное яйцо, уроненное на кафельный пол кухни. Или два яйца, если упадут одновременно.

Здоровенный, плечистый «борг» даже выдохнуть не успел, так кулем и осел на пол, выпучив зенки и держась за промежность. Я очень хотел продолжить, но не стал. Потому что услышал два характерных, хорошо знакомых щелчка – так клацают переводчики огня автоматов Калашникова. Даже говорить ничего не надо, и так понятно, что будет, если я сделаю резкое движение.

Поэтому с пола я встал неторопливо и, повернувшись окровавленным лицом к направленным на меня стволам, сказал:

– Спокойно, служивые. Вас я бить не буду, если не станете пытаться бить меня. Ведите куда вам велено.

– Если б не приказ тебя доставить живым, ты б у меня попрыгал на простреленных ногах, – сквозь зубы процедил один из «боргов», сверля меня взглядом, полным ненависти. Блин, неужели ничего не вышло с восстановлением? Или просто в помещении полумрак, а у меня не лицо, а кровавая маска, отчего нереально разобрать, старое лицо у пленника или уже другое?

– Если б у бабушки был автомат, она была бы сталкером, – усмехнулся второй «борг», здоровенный словно горилла, которую природа по ошибке наделила добродушным человеческим лицом. – Неплохой удар, кстати. С пола так в пах засадить – это надо уметь. Но ты лучше и правда не дергайся, сталкер, иначе простреленные ноги тебе раем покажутся. Просто выйди из камеры на белый свет и умри достойно. Сможешь?

Я улыбнулся. Люблю когда со мной по-человечески говорят, без наездов.

– А то, – сказал я. И пошел куда было сказано. Характерно, что «борги» даже не посмотрели на любителя пинать пленных. У них же как: если слабину дал по собственной дурости, то это только твои проблемы. Верный подход, кстати.

Мы прошли мимо ряда камер, аналогичных той, из которой я только что вышел, и не особо длинный коридор вывел нас… на ту же самую арену, с которой я так эффектно смылся сам и увел своих товарищей по несчастью.

Правда, сейчас на зрительских скамейках народу было немного. Человек пятьдесят, и все в униформе группировки «Борг». По ходу, ожидается шоу только для своих.

Моросил мелкий дождик, и я накинул на голову непромокаемый капюшон своей камуфлированной куртки – не люблю, когда холодные капли молотят по макушке и стекают за воротник.

– Тебе туда, сталкер, – легонько подтолкнул меня стволом автомата добродушный конвоир. – Не бойся, умрешь легко.

«Туда» – это значило к пулеметной вышке. Интересно, зачем мне «туда»?

Но когда я подошел поближе, то разглядел детали – и всё понял достаточно быстро.

С верхнего помоста, на котором был установлен пулемет, свешивалась веревка с петлей на конце. Хорошая веревка, качественная. Альпинистская. Крепкая и относительно тонкая, которая на разрыв без малого две тонны держит.

При этом я сразу оценил любовь «боргов» к зрелищам. Веревка была довольно длинной. Если человека с такой петлей на шее столкнуть с высоты, то тело, разогнавшись в полете, выполнит роль утяжелителя и возле земли при рывке голова от него просто оторвется. Для любителей кровавых шоу – самое то! И, судя по огромному бурому пятну возле подножия вышки, такого рода развлекухи здесь практиковались регулярно. Не поспоришь, смерть действительно легкая. Хотя и позорная, так во все времена на всех континентах считалось.

– Вперед, – прозвучало сзади.

Что ж, как скажете. И я начал подъем по шаткой лестнице, ведущей наверх. Следом полезли «борги».

Велико, конечно, было у меня желание дать каблуком берца в благостную рожу красно-черного, карабкающегося следом за мной. Но я пересилил себя. Ну посмотрю я, как он летит вниз, размахивая руками. И что? А так, может, удастся там, наверху, пулемет захватить и оторваться напоследок по полной, благо руки мне связать не удосужились – наверно, надеялись на то, что я после качественного избиения едва конечностями шевелить смогу. Надеялись, кстати, не зря. Хреновато мне было после всех испытаний. Тошнота, слабость, ломота в суставах, все дела. Но – терпимо. И если не заморачиваться по тому поводу, то и вообще довольно неплохо всё. Бывало и гораздо хуже.

Наверху гулял ветер. Швырял в лицо дождевые капли, норовил сорвать капюшон с моей головы, в общем, развлекался вовсю. Веселый предсмертный ветер Зоны. Я усмехнулся. Наивный московский юноша, надеялся пулемет захватить, ага, как же. На площадке помимо собственно «Утеса», установленного на громоздком, но удобном станке, и пулеметчика при нем, находился еще автоматчик с хмурой, недовольной мордой. Который, как только я вылез на площадку, немедленно взял меня на прицел.

– Дернешься – ноги прострелю, – предупредил автоматчик серым, будничным голосом, по которому сразу понятно – реально прострелит. Самые опасные по жизни люди – спокойные. Они не нервничая, конкретно и качественно делают свое дело. С нервными проще. Пока они рефлексируют и дергаются, их, выждав момент, нейтрализовать можно. Со спокойными такое не прокатывает.