- Всё в порядке? – спросила я остановившегося возле бортика Пашу.

Как бы ни пытался он держатся, колено всё ещё напоминало о себе. Посвятившие всю свою жизнь спорту, мы понимали, чем это может обернуться, но выбора не было. О том, чтобы сняться с соревнований, речи быть не могло, и всё же травма Пашки внушала некоторые опасения. Вот и сейчас я заметила, как после исполнения параллельного прыжка, он стиснул зубы, как по лицу его пробежала тень.

- Да, - отозвался он.

Стоявший по другую сторону борта Рудов внимательно наблюдал за нами. Вскинув голову, Паша посмотрел на него твёрдо и повторил тоном, не дающим усомниться в том, что он сделает всё от него зависящее, чтобы показать достойный уровень катания:

- Всё в порядке, Роман Юрьевич. Не хуже, чем было.

- Но и не лучше, как я понимаю, - Рудов продолжал немного хмуриться, взгляд его был мрачным, тяжёлым.

Сделав пару глотков воды, Паша поставил бутылку на борт. Мотнул головой.

- Критичного ничего нет. Все мы видели снимки – могло быть куда хуже.

Здесь он был прав. Я коснулась его плеча. Дождалась, пока Жаров посмотрит на меня. На миг прижалась к нему и тут же почувствовала, как он приобнимает меня в ответ. Поймала его усмешку.

- Я горжусь тем, что мой партнёр – ты, - призналась я совершенно искренне и выпустила его из рук. – Спасибо за то, что тогда… - улыбнулась уголками губ. – За то, что тогда ты купил мне билет.

- Заметь, в один конец, - Жаров опять усмехнулся.

- В один конец, - подтвердила я. – Так что выбора у нас нет.

Слова эти не имели никакого отношения к моему перелёту в Детройт. Мы с Пашей понимали это, как понимал и Рудов. Билет в один конец. К высшей цели, к мечте. Не отступая и не оглядываясь назад, на прошлые неудачи. Потому что они – прошлое, существующее лишь затем, чтобы стать опытом. Опытом, служащим очередной ступенью на пути вперёд. К золотой олимпийской мечте. И мечта эта была у нас одна.

Вечер перед началом соревнований выдался напряжённым. Несмотря на понимание, что сейчас лучше всего отпустить себя и выбросить из головы ненужные мысли, сделать это в действительности было не так-то просто.

Сидя на диване в своем номере, я задумчиво рассматривала статуэтку, самую первую из тех, что подарил мне «тайный поклонник-болельщик». Эта фигурка стала моим талисманом. Каждый раз, уезжая на соревнования, я брала её с собой, каждый раз, перед тем, как выйти на лёд перед стартом, я сжимала её, лежащую в кармане толстовки, в кулаке. Машущая невидимым зрителям фигуристка…

- Ты красивая, - провела я кончиками пальцев по её светлым волосам, по складкам опавшего на бёдра платья.

Счастливая, она, казалось, только что сделала что-то очень важное. Будто бы только что она закончила прокат с ясным пониманием – победа. Об этом говорила её улыбка – открытая, совершенно искренняя. Тронет ли точно такая же улыбка и мои губы? Получится ли у нас с Пашей? Хотелось верить, что да.

Из головы не шёл наш состоявшийся ещё в Москве разговор с Тимуром. Привыкший добиваться своего, никогда не ставивший под сомнение собственные силы, собственный талант, он открыто сказал, что верит в нашу с Жаровым пару больше, чем в кого бы то ни было. Больше, чем в их пару с Наташей. Что-то в его словах не давало мне покоя, вот только что, понять я не могла. Одно мне было ясно – подобное признание для Тимура значит очень много. Может быть даже больше, чем какое-либо из всех возможных. Больше, чем признание в чувствах. Впрочем, об этом думать сейчас было точно не время.

Будто бы подводя черту под моими размышлениями, раздался короткий стук в дверь. Отложив статуэтку на столик, я откинула плед и встала. Кто там ещё? Пашка?

- Привет, - улыбнулась я, открыв дверь.

На пороге стоял вовсе не Жаров. Пройдясь по мне взглядом, Тимур остановился на лице. Судя по едва различимым искоркам в его зрачках, увиденным он остался доволен.

Без приглашения Богданов зашёл в номер и, закрыв дверь, привалился к ней спиной. Сунув пальцы за петельки на поясе джинсов, снова прошёлся по мне взглядом, на этот раз ещё более пристальным и наглым. Не знаю, как это ему удавалось, но я тут же почувствовала тёплое волнение. Стояла на расстоянии пары метров, понимая – если бы в комнате вдруг зазвучали звуки танго, придумывать нам бы ничего не пришлось. Хмыкнула, вздергивая бровь.

- Привет, - бархат его голоса заставил меня выдохнуть. На руках выступили мурашки.

Медленно, лениво оттолкнувшись от двери, он подошёл ко мне. Касаться не спешил – встал рядом так, что расстояния между нами почти не осталось.

- Тебе не кажется, что времени для того, чтобы ходить по чужим номерам, уже довольно много? – выдохнула я и поняла, что бархатом звучит и мой собственный голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Напряжение, возникшее между нами, моментально наэлектризовало воздух. Неслышимые звуки гитары и скрипки, переплетение чёрного и красного.  Дотронувшись до его груди, я медленно провела вверх, скомкала ткань его свитера, но сказать ничего не успела – моя ладонь оказалась в плену его.  Крепко он сжал мою кисть. Напряжение усилилось, взгляд, которым он проник мне в самую душу, заставил меня судорожно выдохнуть.

- Как думаешь, это могло бы быть начальной позой? – в бархат вплелись сиплые нотки.

- Смотря для чего, - отозвалась я, не отводя глаз.

С каждой секундой близость наша становилась всё опаснее. Оба мы знали, что сегодня ни одному из нас это не нужно, но всё равно шли по краю. Кто-то должен был остановиться. Кто?

Ладонь Тимура легла на моё бедро, крохотные угольки в зрачках полыхали всё ярче и ярче.

- Зачем ты пришёл? – я всё-таки заставила себя отступить.

Отошла к дивану и присела на подлокотник, чувствуя, что вся горю. По венам словно струился жидкий огонь, хотя на деле между нами не произошло ничего слишком уж откровенного. Потёрла лицо ладонью, убрала за ухо выбившуюся прядь волос.

- Понятия не имею, - Тимур, судя по всему, тоже сумел справиться с собой. Приблизился и, заметив на столике статуэтку, взял её. Положил на ладонь, как и я до этого.

- Подарок? - снова посмотрел на меня.

- Да, – забрала у него статуэтку. Улыбнулась уголками губ и убрала статуэтку в карман толстовки.