Поколебавшись, я подошла к ней и дотронулась до плеча.

- Не сейчас, - голос её прозвучал напряжённо.

Зазвучавшая музыка заставила меня забыть обо всём и, поправив накинутую на плечи олимпийку, застыть у борта. В самом деле не сейчас.

Что видели собравшиеся на арене этим вечером болельщики? Что видели те, кто следил за чемпионатом сквозь расстояние через экраны телевизоров и компьютерные мониторы? Кто смотрел его на дисплеях телефонов? Красивую пару? Мужчину – высокого, статного, способного увлечь почти любую и яркую девушку? Наполненный лёгкостью и грацией прокат, где каждое движение, каждый элемент – деталь прекрасного? Да. И лишь немногие знали, что скрыто за всем этим.

Нервно я сжала пальцами край бортика в момент, когда Наташа без страха и раздумий зашла на поддержку, когда Тим поднял её над собой. Улыбнулась, стоило ей снова оказаться на льду. Хотела ли я, чтобы золото досталось нам с Пашкой – вне всяких сомнений? Желала ли я осечки паре, выведенной на лёд матерью? Нет.

Выброс, подкрут… Каждый раз я замирала и переставала дышать. И каждый раз, стоило нашим соперникам выполнить элемент, выдыхала, как будто бы сама была сейчас там, на льду. Совсем немного… До окончания проката оставалось совсем немного, и я уже почти было успокоилась.

- Тимур! – вскрикнула мама. Параллельный прыжок, как и у нас стоящий у её пары во второй половине программы, закончился падением.

Нервно выдохнув, я снова сжала борт. Падение…

Поднявшись, Тимур продолжил прокат. Вот только что-то было не так. Всё было не так! Прежние грациозность и лёгкость, однако я понимала – теперь это только видимость. Сердце, унявшееся было после того, как мы с Жаровым покинули лёд, зашлось пуще прежнего, в висках загрохотало. Чтобы досмотреть выступление до конца, мне пришлось пересилить себя. Нога…

Стоило паре оказаться возле борта, мама молча прошла мимо меня и встретила их. Подала чехлы вначале Наташе, потом Тиму. Перехватив его взгляд, я увидела ярость. Бессильную, болезненную. Тяжело дыша, он опёрся ладонью о бортик и поморщился.

Через несколько секунд все трое уже сидели на диванчике в «уголке слёз и поцелуев», дожидаясь оценок. Тяжёлым взглядом Тимур смотрел в монитор, тогда как рука Наташи лежала на его колене. Ревности я не чувствовала – только злость. Но причиной этому была не ладонь Каримовой. Он знал. Знал ещё до вылета в Берн! Всё встало на свои места. Старая травма…

- … это текущее второе место, - окончание фразы разбавили хлопки тысяч ладоней.

Несмотря ни на что, болельщики запомнили выступление пары, приняли его.

Молча встав, Тимур ушёл под трибуны. Недолго думая, я последовала за ним. Догнала уже в коридоре и, схватив за руку, заставила развернуться.

- Тимур, - голос мой звучал звонко и одновременно с этим в нём проскальзывали какие-то незнакомые сдавленные нотки.

- Не здесь, - указал он на раздевалку и, прихрамывая куда сильнее, чем прихрамывал Пашка, пошёл вперёд.

Удивительно, но раздевалка оказалась пустой.

- Почему ты не сказал раньше? – требовательно спросила я.

Тим не ответил. Только посмотрел на меня мрачно и устало. Я покачала головой, чувствуя такую же бессильную злость, которую видела в его глазах, когда он уходил со льда после выступления.

- Я надеялся, что мы дотянем до Олимпийских игр, - всё так же прихрамывая, он подошёл ближе.

- Когда? – выдавила я.

- Пару месяцев назад, - остановился в двух шагах. – Неудачный сальхов. Нога и раньше временами давала о себе знать, Оля.

- И что дальше? – голос мой прозвучал ещё глуше.

- Ничего, - твёрдый взгляд мне в глаза.

- Хочешь сказать, что вы сниметесь? – злость, и без того сильная, разгорелась пуще прежнего.

Я даже подумать не могла, что старый перелом лодыжки, полученный Тимуром ещё в юности, может напомнить о себе вот так… Так внезапно. Они с Каримовой ещё столького не сделали, столько не показали! Верить в происходящее я не желала. Вот только не верить было бы глупо. Потому что глядя в глаза Тимура, я понимала – если бы можно было что-то изменить, он бы изменил.

- Вы не сниметесь, - я схватила его за рубашку. – Ты не посмеешь.

- Оля, - он перехватил мою руку.

- Завтра ты выйдешь и откатаешь танго, - дёрнула на себя. – Откатаешь так, как последний раз в жизни, ясно тебе, Богданов?! – вглядывалась в его лицо, осознавая, что даже если он сделает это, скорее всего «как» будет неуместно.

Наступив на травмированную ногу, Тимур стиснул зубы. Крепко сжал моё запястье. Долгий взгляд мне в глаза.

- В этом нет смысла, - сказал он негромко. – Тем более… - цинично, презрительно усмехнулся, но презрение его не имело никакого отношения ко мне.

- Что тем более?

- Тем более в нашей сборной есть пара, способная принести России золото.

- Я хочу бороться с лучшими, - процедила, дёрнув его за рубашку. – Понял, Тимур? Только с лучшими, – опять покачала головой. – Господи… Ты всё знал. Какая же я дура… Должна была сразу понять.

- Прости, - он шумно, с рычанием, выдохнул.

-  Завтра ты выйдешь на лёд, - повторила я, глядя на него. Прямо ему в глаза. Прямо в синий-синий лёд. Потому что этот лёд был моим – я поняла это в тот момент, когда, стоя у борта, смотрела прокат короткой, когда поняла – его победе я буду рада так же, как и своей собственной. Для меня это было больше, чем признанием в чувствах, больше, чем признанием в любви.

- Пообещай, - крепче сжала его рубашку. – Пообещай, Тим, что сделаешь это. На уколах, но выйдешь и откатаешь так, чтобы зал встал.

И снова глаза в глаза. Лёд, окаймляющий черноту зрачков, стук его сердца совсем рядом и горячие пальцы вокруг моего запястья.

- Обещаю, - бархатный шёпот под кожу, по моему нутру и горячий лёд по сердцу. Горячий лёд его взгляда.

Оля

Этот вечер для меня оказался ещё более сложным, чем предыдущий. Несколько раз я порывалась пойти к Тимуру, чтобы… Чтобы что? Поговорить? Поддержать? Расспросить обо всём в мелочах? Злость во мне смешивалась с негодованием и досадой.

Ни разу за те два года, что мы с Тимом катались вместе, я не подумала о его старой травме. Что было бы, если бы мы всё ещё продолжали вдвоём? Ответов на эти вопросы не было ни у кого, и я понимала, что уже не будет. Но теперь наше общее прошлое стало для меня ещё яснее. Яснее, чем в ту ночь после похода в ресторан, где мы, немного пьяные от вина, в первый раз узнали, что такое одно на двоих танго.

Уже засыпая, я вдруг вернулась в нашу первую встречу. Ту, когда он, высокий, серьёзный и очень далёкий, появился на катке в сопровождении моей матери. Ту, когда я, совсем ещё девчонка, подумала, что он, должно быть, самый интересный из всех мужчин, с которыми я когда-либо встречалась…