— Чего ты там с собой набрала, что такие тяжелые? — поинтересовалась я, опуская сумку на землю. — Телевизор, что ли?

— Да ничего такого там нет, я взяла только одежду.

— Случайно не шубу?

Вика улыбнулась:

— Нет, но кое-что от холода все же прихватила. Кто знает, какая там у них вообще погода. Потом я купила продукты в дорогу, не хочу лишний раз тратиться — у них ведь все такое дорогое.

— Да ты, оказывается, скряга, — заметила я.

— Не скряга, а экономная, — поправила она меня. Проводница заторопила пассажиров, Вика вздохнула, затем неожиданно крепко обняла меня и тут же, отстранившись, схватилась за сумки: — Ну все, я побежала. Спасибо тебе большое за эту поездку. Я, когда вернусь, непременно заеду к тебе.

— Ну да, вернешься ты, — усмехнулась я про себя и, медленно повернувшись, вяло поплелась к выходу.

* * *

— Женька, ты когда это успела обзавестись знакомыми за рубежом? — еще из коридора прокричала мне вошедшая в квартиру тетушка Мила.

— Ты о чем? — непонимающе откликнулась я, лежа перед телевизором на полу и уплетая одну за другой подушечки со сладкой начинкой.

А что еще мне оставалось делать, если Кононов с Манукяном основательно позаботились о том, чтобы в ближайшее время у меня не предвиделось клиентов. Они то ли сами перехватывали их, то ли кого подсылали, но нуждающихся в моих услугах не находилось. Я даже в газету объявление дала — результат нулевой. Пришлось признать, что мужчины своего добились, а значит, какое-то время мне придется сидеть на шее у тетушки и поедать ее съестные припасы. Впрочем, это меня не сильно напрягало, тем более что обычно добычей денег занималась именно я, а тетя Мила их тратила, не считая. Пришло время поменяться местами.

— Она еще спрашивает. Письмо тут тебе пришло, из Германии, — продолжала выкрикивать между тем тетя Мила.

— Откуда? — тут же вскочила с пола я и метнулась в коридор, где разувалась моя любимая родственница, вернувшаяся из библиотеки, где была ежедневным гостем. Не знаю, завалялись ли там еще детективы, которые она пока не прочла, или тетушка перечитывает все по второму кругу, но ходила она туда, как на работу, без опозданий и пропусков.

— Из Германии, говорю, — повторила тетушка Мила, размахивая зажатым в руке длинным конвертом. — Только что из почтового ящика извлекла вместе с программой на новую неделю. Толстенно-ое, — протянула она, хитро поглядывая на меня, — и адрес ведь наш правильно указан, и имя твое стоит.

Я буквально выхватила из рук тетушки этот самый конверт, едва не разорвав его напополам и не обращая никакого внимания на ее замечание:

— Хоть бы спасибо сказала, негодница. И где только твое воспитание?

Конверт оказался заклеен очень тщательно, а потому пришлось воспользоваться лезвием. Лишь затем я смогла достать тетрадный лист в клеточку, исписанный мелким, размашистым почерком, мне совершенно не знакомым. Торопясь узнать, о чем же там написано, я быстро развернула лист, поудобнее уселась в кресле и начала читать:

«Женя, ты стерва!» — уже с первой строчки посыпались на меня комплименты. Я широко улыбнулась и продолжила читать дальше:

«Ты с самого начала все знала. Ты же это наверняка и подстроила. Ты заставила меня захлебываться слезами, заставила плакать по ночам, ненавидеть всех и вся, ненавидеть даже тебя. Ты жестокая, безжалостная, страшная женщина, Женя, но… я говорю тебе спасибо. Спасибо большое за то, что ты так поступила. Я должна была через все это пройти, чтобы понять цену настоящего счастья. Необходимо это и для всего остального мира. Для того, чтобы он оставил нас в покое.

Вячеслав мне все рассказал. Рассказал о том, как ты его спасла, как помогла выплыть из машины на поверхность воды и как затем спрятала под мостом на сваях. Рассказал, как вы махали моторной лодке, проплывающей мимо, чтобы она доставила вас на берег. В общем, он поведал мне все, с самого начала и до конца. Сообщил, что это не было вами задумано, но так удачно сложилось само.

Ты не сказала мне о том, что он выжил, и, в общем-то, правильно сделала, потому что разыграть горе я бы не смогла. Я плохая актриса и могу это признать. А ведь я должна была суметь убедить всех в том, что потеряла мужа и чтобы все поверили. И они поверили, я знаю, что поверили — я их видела, говорила с ними.

Женя, я просто на седьмом небе. У нас новый дом, у мужа новая работа и новое имя, к которому я до сих пор никак не могу привыкнуть. Теперь он Георгий Александрович. Но дома я зову его, как и прежде, Славой. Вчера мы решили еще раз пожениться, ведь у него новый паспорт, да и я вроде как вдова. Я мечтаю о ребенке, но пока еще не решаюсь ему об этом сказать. Хочу, чтобы был сюрприз. Знаешь, я часто вспоминаю, как ты провожала меня сюда, как мы беседовали там, на вокзале, и улыбаюсь. Ведь ты уже тогда знала, что я не вернусь назад и что Вячеслав со своим новым другом будут встречать меня с поезда. Мне немного грустно оттого, что мы с тобой никогда больше не увидимся, чтобы лично выразить тебе всю свою благодарность за подаренную вторую жизнь. Но мы с мужем можем вернуть тебе старый долг. Сообщаю, что на твое имя в банке открыт счет, и на нем тебя поджидает внушительная сумма денег за великолепно выполненную работу. Надеюсь, из этих средств ты хоть чуть-чуть выделишь на билет и все же приедешь к нам в гости. Мы были бы счастливы тебя видеть.

С благодарностью, Виктория Павловна Конышева!»

«Да уж, ничего себе письмецо от той, которая ненавидит писать, — сворачивая листок, подумала я. — Да тут целая поэма. Жаль, что на красивую открытку она все же денег пожалела, — вздохнула я мысленно. — Неужели еще придется отвечать? А ведь придется. Не могу же я проигнорировать столь шикарный подарок, доставленный в самое подходящее, голодное, время».

Я снова улыбнулась собственным мыслям, затем выдвинула ящик стола, достала из него тетрадь, вырвала из середины двойной лист и, положив его перед собой, в задумчивости подперла щеку рукой.

— Ну что там? — заглянув в комнату, спросила любопытная тетя Мила. — Что написано?

— Если хочешь, прочти сама, мне нужно теперь ответить, — протянула я ей конверт, прекрасно зная, что даже если все досконально перескажу, тетя Мила непременно выудит из мусорного ведра выброшенное письмо и заново его перечитает. Так зачем же делать лишнюю работу.

Тетя с радостью выхватила письмо и удалилась с ним в кухню. Я еще несколько минут поразмышляла, а затем принялась писать:

«Здравствуйте, Вика и Георгий Александрович! Шлет вам свой привет несносная, невыносимая девица, разгильдяйка и проходимка, как назвал меня наш общий знакомый Кононов Олег Ефимович. Спешу сообщить, что могилка ваша пребывает в чистоте, надгробие над ней уже установлено, цветы постоянно обновляются, причем не только мной. Проект, над которым трудился безвременно ушедший Вячеслав Евгеньевич Конышев, приостановлен, после того как в рабочие компьютеры кто-то запустил новый вирус и все наработанные материалы были уничтожены почти подчистую.