Вспомнив о свинцовых ударах и сломанной челюсти, Николай недолго упрямился и все в той же 1-й нотариальной конторе составил договор дарения своей квартиры, что в одном из домов на улице Ворошилова, на имя «благодетеля». А тот в свою очередь и не помышлял о передаче квартиры своей матери в доме на улице Спартака в собственность Николая.

Быстро перебрался в подаренную квартиру, установил прочную дверь с новым замком. Стал владельцем не только квартиры, но и ее содержимого: мебели, книг, люстры, стерео-проигрывателя , хрустальных ваз и рога. постельных принадлежностей и другого имущества, всего на 83905 рублей. Даже присвоил паспорт и другие документы Седых. Зажил припеваючи, отмахиваясь от робких претензий Николая.

За злодеяния – на нары!

Но наступил час расплаты. Как камни домино, повалились кореша Даренко. Одни загремели на нары, другие – ударились в бега, третьи в результате кровавых разборок ушли в мир иной, на кладбищенскую «аллею почета». О зловещем «Доме быта», где ныне налоговая инспекция, осталась лишь дурная слава.

Не удалось и Эдуарду залечь на дно или отсидеться в тени. Остались жертвы его злодеяний, и голос разума взывал к мщению, а Закон повелевал: наказание за преступление неотвратимо. На суде Эдуард пытался преуменьшить степень своей вины.

– За квартиру я Марченко отвалил три тысячи долларов, но расписку не взял, – заявил он. – А так как за оформление купли-продажи надо было платить большую пошлину, то он мне квартиру подарил по старой дружбе.

– Почему рыбаков обобрали, не заплатив ни гроша за красную рыбу? Забрали чужой автомобиль и кольцо с бриллиантом?

– Это сказка про белого бычка. О рыбе, автомобиле и кольце с бриллиантом впервые слышу. Они меня оговаривают, чтобы снять последнюю рубашку и пустить по миру. Что за люди, такие жестокие и алчные? Своего мало, за чужое зарятся.

Подобным образом он отреагировал и на обвинения в вымогательстве квартиры у Седых:

– Она у него пустовала, я попросился немного пожить. Он одолжил у меня тысячу долларов, заложив свою квартиру, и оформил договор дарения.

Но все попытки уйти от ответственности оказались для Эдуарда тщетными. Показаний потерпевших и свидетелей, актов судмедэкспертиз, вещдоков и других улик, собранных следователем управления внутренних дел Керчи лейтенантом милиции М. Е. Денисовым, было достаточно для определения степени вины матерого рэкетира.

Керченский городской суд под председательством Андрея Кухарского приговорил Эдуарда. Даренко за вымогательство и мошенничество к девяти годам лишения свободы, с конфискацией лично принадлежащего имущества и отбыванием наказания в ИТК усиленного режима. С него решено взыскать в пользу потерпевших: Марченко – 296000 и Седых – 50000 рублей. Бесславно завершились деяния бандитов, возомнивших себя вершителями судеб.

ДУШЕГУБ

Чрезмерная доверчивость к незнакомым людям, наивно-романтическая сентиментальность и беспечность, нередко стоят их обладателям не только потери имущества, денег, но здоровья и даже жизни. Тридцатилетний уроженец поселка Новый Свет (оказывается, есть такой не только в Крыму, где завод знаменитых шампанских вин под Судаком, но и в Донецкой области) Иван Филипчук не в ладах был с законом.

За хищение госимущества Керченским городским судом был приговорен к трем годам лишения свободы, из которых отбыл лишь половину. получив условное освобождение. Возвратился в Керчь, где его никто не ждал. Ни семьи, ни крыши над головой, ни работы и денег. Илья не испытывал желания «мозолить руки». Почти год перебивался на подножном корму, постепенно осваивая образ жизни бомжей.

Приютил злодея

Однажды, а было это в начале декабря, Иван познакомился с пенсионером Николаем Егоровичем, который в одиночестве проживал в одной из квартир на улице Гайдара на пенсию, да и сестра иногда подбрасывала деньжат. В общем, средств на скромную жизнь хватало. Любил приложиться к горлышку, но, будучи под мухой, вел себя спокойно, без склонностей к агрессии и конфликтам.

– Хорошо тебе, Николай Егорыч, живешь как у Бога за пазухой. Сам один в свое удовольствие, бабки нет, никто тебя не пилит, когда захотел, тогда выпил и закусил, – позавидовал Филипчук и тут же поплакался в жилетку. – А у меня ни хаты, ни крыши над головой и до пенсии еще пахать, как медному котелку, того и гляди, с голодухи помру, на улице где-нибудь в подворотне или подвале замерзну. Зароют, как собаку, ни могилы, ни креста, некому будет оплакать и цветы положить.

До глубины души разжалобило пенсионера это признание. Не стал допытываться, кто он и откуда, почему так горько сложилась судьба, а Иван и не собирался откровенничать насчет судимости и жизни в колонии на казенных харчах. Отлично осознавал, что подобная информация насторожила бы старика и тогда пришлось бы поискать место для ночлега где-нибудь в подвале, потеснив страдающих от холода, голода и вшей других бомжей.

– Не тужи шибко, Ваня, – ободряюще произнес Николай Егорович. – Переночуешь у меня, а там поглядим, утро вечера мудренее. Люди должны помогать друг другу в беде. Этим человек и отличается от животных…

– Спасибо тебе, батя, я знал, что ты поможешь, век не забуду твою доброту, – чуть было не прослезился бывший уголовник. – По такому случаю и выпить не грех.

Чтобы отметить знакомство и для сугрева взяли с собой спиртное и отправились на квартиру гостеприимного хозяина.

– О-о, да ты, Егорыч, неплохо устроился,– оглядев интерьер квартиры, заметил гость. – И мебель, и телевизор, и ковер, как в лучших домах Парижа.

– Откуда тебе знать, как живут в Париже? – ухмыльнулся пенсионер. – Бывал там, что ли?

– Нет, в других местах довелось побывать… – и вовремя запнулся, чуть не проговорившись. – А насчет Парижа так принято говорить для выражения восторга. Уютно здесь у тебя, по-домашнему, не то, что в подвалах среди крыс и бомжей.

– Вот и располагайся поудобнее, чувствуй себя, как дома, а я приготовлю какую-нибудь закусь, – засуетился на кухне старик. И вскоре стол с нехитрой закуской был накрыт. Налили в стаканы, выпили за знакомство и вечную дружбу. Закусили те, что Бог послал. Осушили еще по одному.

– Живешь ты в тепле и достатке, а я как последняя падла, бедствую, – с раздражением заявил охмелевший собутыльник. – Никакой справедливости. Одному все, а другому дырка от бублика или кукиш.

– Я всю жизнь работал, и то пенсия, кот наплакал – 117 гривен,– возразил пенсионер. – Своим горбом имущество нажил, не воровал, не грабил, все честным трудом…

– Это, значит, я грабил? На что ты, дед, намекаешь, а? – обозлился бывший зек и ловко завалил пенсионера на пол.

– Уймись, что ты делаешь, не бери грех на душу! – слабым голосом попытался урезонить его Николай, подкошенный градусом, но в Иване уже проснулся зверь. Он связал старика по рукам и ногам бельевой веревкой. А затем пальцами обеих рук сдавил горло , да так усердно, что произошел перелом правого рожка подъязычной кости, в результате чего пенсионер скончался. Отплатил старику за приют и угощение жестокой смертью. Вот уж, действительно, не суждено человеку знать, чем обернется для него его же добродетель.