попали в цель, расщепились без видимого урона противнику после столкновения с кинетическим полем, генерируемым способностью Голода — точно такой же, как у него самого.

Однако, благодаря анализу Насти, рейдер видел, что его попадания не проходят даром для проттивника. Каждый раз, когда способность Голода защищала его от смертоносных крупнокалиберных пуль, запас ментальных сил — считай запас его «жизни» в этой схватке, стремительно убавлялся. Поэтому Дикарь продолжал стрелять, раскаляя стволы минигана так, что они засияли рубиновым светом, быстро перегреваясь из-за собственной огромной скорострельности.

Голода такой расклад, очевидно, не устраивал. Его рваная траектория, продолжавшая оставлять на своем пути многочисленные копии, отвлекавшими внимание оппонента, закрутилась в зигзагообразную спираль вокруг смертоносной фигуры штурмовика, постепенно сокращая дистанцию между ними.

В конце концов, он сделал длинный рывок, и вцепился своими лапищей в левый манипулятор, параллельно нанеся сокрушительный удар сжатым кулаком, словно кувалдой по оптическому модулю Аида, сминая его в блин и лишив таким образом своего оппонента зрения.

Но Дикарь тоже не терял времени даром. Он выпустил рукоять своего оружия, позволив минигану с грохотом упасть на каменный пол, после чего вцепился в элитника освободившимися манипуляторами, крепко сжав стальные пальцы, приподнял врага над полом так, что заскрипели все механизмы штурмовика, и кинул Голода через себя, словно завзятый дзюдоист. Очутившись верхом на своем враге, он давил локтем согнутой левой конечности на горло врага, придавливая его к полу и не давая Голоду подняться. А из правого манипулятора с лязгом выскочил стальной штык, который Аид с размаху вонзил в грудь своего врага.

Поправка, попытался вонзить. В считанных сантиметрах от шипастой нагрудной брони сверкающее острие остановилось, упершись в нематериальную пленку кинетический защиты. Наконечник штыка под чудовищным давлением всей стальной махины Аида скреб по силовому кокону с ужасным звуком, искры раскалённого металла сыпали во все стороны как от сварки.

Но спустя миг ситуация изменилась. По той простой причине, что Дикарь тоже включил свой дар, покрыв пленкой своей способности острие штыка. Он давил и давил, не давая извивавшемуся под ним словно уж Голоду выскользнуть из стальной хватки, который дубасил свободной лапой по спине штурмовика, с грохотом сминая броневой лист, в попытках освободиться от захвата. Но его защита по миллиметру, едва уловимо начала сдавать, прогибаясь внутрь под давлением металлического острия.

Металлическая гребенка на груди Аида разошлась, открыв напряженное лицо Дикаря, по которому градом катился пот. Полоски «жизни» соперников стремительно сокращались, делая это практически синхронно.

— Да сдохни ты уже!

Штык, продолжавший скрести по защите Голода, вспух серой массой наноботов, преображаясь в жутковатое буровое сверло, принявшееся вращаться, вгрызаясь в защитную пленку все глубже.

Голод издал загнанный рык, брыжжа слюной из раззявленной зубастой пасти прямо Дикарю в лицо.

— А-А-А-А-А-А!

Дикарь заорал как полоумный, вложив в этот крик всю свою ярость. И в этот миг полоска «жизней» Голода достигла нуля, защитный пузырь элитника лопнул, бешено вращавшееся сверло с треском проломило ему грудь, погрузившись глубоко в тело. Кровь плеснула фонтаном и Голод резко — словно из него выдернули стержень, обмяк и откинулся назад, распластавшись по полу. Тело его начало исходить черными, неопрятными хлопьями, похожими на летучую сажу, стремительно уменьшаясь в размерах.

Штурмовик выдернул жутковатое орудие из тела поверженного врага, после чего его массивная туша вспухла черной шевелящейся массой. Объемы фигуры Аида стремительно уменьшались в размерах и теряли свою форму, пока из этой непонятной массы не вынырнула фигура Дикаря. Сама шевелящаяся масса нанитов съежилась и практически исчезла, сформировав в ладони короткий клинок.

Рейдер приблизился к поверженному врагу. От грозного элитника не осталось и следа. Черный смрадный дым унес его с собой, оставив лежать на земле изможденную, отвратно выглядевшую версию Егора Журавлева. Ужасный и всесильный Голод превратился в еле живого пустыша, из которого через глубокую рану на груди толчками вытекала вместе с кровью сама жизнь.

— Настя ты закончила⁈

ИИ отозвалась спокойным и размеренным голосом.

— Да, только что. Все данные нейросети оцифрованы и скопированы на мои мощности. Оригинал больше не нужен.

Дикарь приблизился к распростертому заморышу, взял его за горло, сжав на остром, выступающем кадыке пальцы левой руки, после чего оторвал тщедушное тело от пола и поднял его в воздух.

— Прощай, засранец! Не буду говорить, что стану скучать по твоей мерзкой роже. Ибо это не так!

Он с силой вогнал черный клинок Голоду в живот, отчего тот задрожал и издал последний болезненный хрип. После чего Дикарь с силой рванул рукоять своего оружия вверх, рассекая тело зараженного, что столько времени пил из него кровь, на две половинки. И тем самым поставив точку в их затянувшейся борьбе.

Останки Голода не успели достигнуть пола. Прямо в полете они обратились в черные струпья, что вихрем закрутились по каменной пещере, вращаясь вокруг победителя. Свет множества факелов померк.

Дикарь открыл глаза.

Глава 22

Токсин не верящим взглядом уставился в мертвый зрачок видеокамеры.

Какого черта ты со мной говоришь?

Голос Дикаря едва слышно ухмыльнулся по ту сторону динамика.

Ну, знаешь. Это ж, вроде как базовая функция любого человека.

Что-то я не припомню, чтобы ты рвался со мной разговоры разговаривать при нашей последней встрече!

Его крестный по ту сторону стальной двери помолчал несколько секунд, после чего продолжил говорить.

Тогда у меня были с этим некоторые проблемы, крестник. И это будет не так-то просто объяснить.

Токсин вспылил:

Ну так постарайся, твою мать! Или прекрати тратить мое время!

Динамик еще некоторое время сохранял задумчивое молчание, после чего крестный Токсина вновь заговорил.

Тебе тогда не повезло столкнуться с другой моей ипостасью. Голод не то чтобы любит общаться с посторонними. Убивать их ему нравится гораздо больше.

СОБРовец вскипел.

Какой к черту голод⁈ Что ты несешь! Хватит вешать мне лапшу на уши! Или я пошел отсюда прямо сейчас.

— Да погоди ты, не суетись. Я же говорю, это сложно!… помнишь, я тебе говорил, что на иммунитет фартит не более пяти процентам тех, кому не повезло загрузиться на свежем кластере? Ну так вот — я был одним из тех, кто в эти пять процентов не попал.

— Чушь собачья! Будь это так, мы бы сейчас с тобой не говорили.

Голос его крестного хмыкнул согласно с нотками печали в голосе.

— И тем не менее это так. Мне кое-кто помог, и я не утратил разум, как это бывает с большинством других неиммунных. Да и тело мое изменилось не так уж сильно — многие квазизараженные меня далеко переплюнули. Но взамен мне в нагрузку досталось сознание зараженного. И знаешь — Голод не особенно приятный сосед.

Токсин ожидал услышать что угодно, в качестве объяснения тому, что он видел в разоренном поселке. Но не тот ответ, который ему дал Дикарь. Это его обескуражило донельзя, сбив волну негатива, захватившую спецназовца в тот момент, когда крестный заговорил с ним через дверь.

— Брехня!

— Можешь не верить, твое право. Ты просто не представляешь, как тебе повезло, что ты появился в Улье с иммунитетом к местной заразе. Мне всю мою новую жизнь приходится конкурировать с этой тварью за собственное тело. И мой оппонент крайне не настроен на любую дипломатию.

Токсин никак не мог принять это объяснение. Его мозг отказывался верить в услышанное.

— Знаешь, а мне кажется, что тебе просто до зарезу нужна моя помощь, чтобы выбраться отсюда! Вот ты и вешаешь мне лапшу на уши!

Замок под стальной поверхностью двери камеры заскрипел и с тугим щелчком открылся. Дверь со скрипом приоткрылась. За ней оказалось скромных размеров глухая камера, отгороженная от коридора, где находился СОБРовец, еще одной дверью, забранной толстыми стальными прутьями. За ней находилось кресло, к которому стальными кандалами был крепко прикован его крестный. Он посмотрел на удерживающие его верхние и нижние конечности оковы, и они словно по мановению