Говорить землянин больше не мог. Он сидел в оцепенении и думал: «О, великий космос, меня опоили». Хотелось кричать, визжать, бежать без оглядки, но, увы…

Второй человек подошел вплотную и навис над ним. Землянин поднял взгляд. Глаза еще двигались.

Психозонд являлся автономным прибором. Требовалось лишь закрепить проводки на голове в определенных местах. Землянин в ужасе наблюдал за приближением стержня, пока не отказали глаза. Он не почувствовал, как тонкие острые щупы проникли под кожу и вонзились в черепные швы.

Ему оставалось только безмолвно вопить: «Вы не понимаете! Речь о планете, населенной людьми! Нельзя рисковать жизнью сотен миллионов. Неужели до вас это не доходит?»

Голос второго человека звучал все слабее и глуше, словно с дальнего конца длинного, продуваемого ветром туннеля:

– Больно не будет. Уже через час вам станет лучше, гораздо лучше. И мы вместе посмеемся над этим досадным недоразумением.

Землянин ощутил слабую вибрацию в черепе, затем исчезла и она.

Тьма сгустилась и придавила его. Часть ее так никогда и не рассеялась. Потребовался год, чтобы слегка приподнять черную завесу.

Рик отложил фидер и вскочил на ноги. Его так трясло, что пришлось привалиться к голой, молочно-белой стене.

– Вспомнил! – закричал он.

Все повернулись к нему. Неразборчивое бормотание жующих людей стихло. Он видел их лица – неважно вымытые и неважно выбритые, бледные, лоснящиеся в тусклом свечении стен. В глазах не было любопытства – скорее рефлекторная реакция на неожиданный раздражитель.

– Я вспомнил свою работу, – вновь закричал Рик. – У меня была работа!

– Заглохни ты! – крикнул один.

– И сядь уже! – добавил другой.

Все отвернулись, гул возобновился. Рик растерянно опустил взгляд. Кто-то бросил: «Чокнутый Рик». Кто-то пожал плечами или покрутил пальцем у виска. Все это ничего не значило. Проходило мимо его сознания.

Он медленно сел. Схватил фидер, похожий на ложку с острым краем и небольшими зубцами, которым одинаково неудобно было зачерпывать, резать и накалывать. Для фабричных рабочих и такое сойдет… Рик перевернул фидер и невидяще уставился на номер, выбитый на обратной стороне ручки. Рику и не требовалось его видеть. Цифры он знал наизусть. Номера присваивались всем, однако у других имелись еще имена. У него же имени не было. Его прозвали Риком. На сленге рабочих кыртопрядильни это слово означало «дурень». Частенько к прозвищу добавляли эпитет «чокнутый».

Может быть, за первым воспоминанием последуют другие? Осколок прошлого вернулся к нему впервые с тех пор, как Рик попал на ткацкую фабрику. Если бы только ему удалось сосредоточиться! Как следует обо всем поразмыслить!

Есть расхотелось. От голода не осталось и следа. Он воткнул фидер в желеобразный брикет мяса с овощами, оттолкнул еду и впился глазами в собственные ладони. Потом запустил пальцы в волосы, мучительно пытаясь шаг за шагом пробиться мыслями в бездну, откуда извлек единственное воспоминание, смутное и нечеткое.

Он разрыдался, и тут прозвенел звонок, возвещая окончание обеденного перерыва.

Когда вечером он вышел с фабрики, его догнала Валона Марч. Он не сразу заметил ее присутствие. Остановился, лишь услышав шаги нога в ногу с его собственными. У Валоны были темно-русые волосы. Она заплетала их в две толстые косы, которые скрепляла магнитными заколками с зелеными камешками – дешевыми, потускневшими безделушками. На ней было простое ситцевое платье, вполне подходящее для здешнего мягкого климата. Рик тоже обходился безрукавкой и хлопчатобумажными брюками.

– Я слыхала, с тобой что-то приключилось в обед, – сказала Валона.

Говор у нее был резким, типичным для поселян. Тогда как речь самого Рика отличалась сильной гнусавостью. Местные насмехались и передразнивали его, но Валона объяснила, что это они по невежеству.

– Ничего не приключилось, Лона, – пробормотал он.

– Мне рассказывали, ты что-то вспомнил, – не отступалась она. – Рик, это правда?

Валона тоже звала его Риком. А как же иначе? Своего настоящего имени он не помнил, хотя пытался вспомнить изо всех сил. И Лона ему помогала. Однажды даже раздобыла где-то рваный городской справочник и принялась зачитывать вслух имена, но все они звучали одинаково чуждо.

– Я должен уйти с фабрики. – Он заглянул ей в глаза.

Валона нахмурилась. На ее круглом широкоскулом лице появилось встревоженное выражение.

– Ты не можешь уйти. Это плохо.

– Я должен побольше узнать о себе.

– Вряд ли это поможет. – Она облизнула губы.

Рик опустил глаза. Он не сомневался в искренности ее беспокойства. Именно Лона помогла ему устроиться на фабрику. Опыта работы с ткацкими станками у него не было. А может, был, просто Рик ничего не помнил? В общем, Лона убедила остальных, что ручной труд ему не потянуть, и его согласились бесплатно обучить работе на станках. В те жуткие дни, когда он не только не мог говорить, но даже не понимал, что такое еда, Лона заботилась о нем и кормила с ложечки. Она спасла ему жизнь.

– Я должен.

– Рик, у тебя опять голова болит, да?

– Нет. Я действительно кое-что вспомнил. Вспомнил, кем работал прежде. Вспомнил!

Рассказать ей или нет? Он отвернулся. Теплое солнце уже клонилось к горизонту, до заката оставалось часа два. Во все стороны от фабрики тянулись тоскливые ряды однокомнатных домиков для рабочих, но стоило подняться на вершину холма, и вокруг раскинутся багрянец и золото полей.

Эти поля понравились ему с первого взгляда. Их вид успокаивал и радовал глаз. Даже в ту пору, когда он не знал, что поля именно «золотые» и «багряные», когда само понятие цвета было ему неведомо, а восхищение он мог выразить лишь тихим клекотом. В полях его головная боль проходила быстрее. В те дни Валона каждый выходной брала напрокат диамагнитный скутер, и они покидали поселок. Антиграв мягко нес их вперед, они скользили в футе над землей, пока не оказывались за много миль от человеческого жилья. В лицо бил ветер, напоенный ароматом цветущего кырта, и не было ничего, кроме этого ветра.

Они усаживались на меже, окруженные цветами, запахами и солнечным светом, делили пополам пищевой брикет и так проводили весь день, пока не наступало время возвращаться.

Эти воспоминания всколыхнули что-то в душе Рика.

– Лона, давай отправимся в поля.

– Уже поздно.

– Ну пожалуйста, недалеко, только за окраину поселка.

Валона порылась в тощем кошельке. Она держала его за голубым кожаным ремешком – единственным украшением, которое могла себе позволить. Рик удержал ее руку.

– Прогуляемся пешком.