– А почему вы у Досифея не спросили?

– Да чтобы не спугнуть: если он, как мы предполагаем, врет, и никакой земли на самом деле не покупал, то может свалить еще до того, как мы во всем разберемся. А там – ищи его свищи… Ладно, давай завязывать с разговорами о работе: неужели нам больше нечего обсуждать?

– Ну, давай-ка поразмыслим… – промурлыкала Карина, ставя бокал на низенький столик с гнутыми ножками в форме львиных голов – решительно, в ее доме не было ничего, до чего можно дотронуться без страха сломать или поцарапать! Хотя сама Карина относилась ко всей этой роскоши с легкостью человека, давно к ней привыкшего и не очень-то заботящегося о ее сохранности. А еще Антону чрезвычайно нравилась в ней одна черта – мгновенно откликаться на его заигрывания: казалось, любовница только и ждет, когда на него снизойдет соответствующее настроение! И снова он спросил себя, где были глаза и другие органы ее бывшего, если он променял такую женщину на другую…

* * *

Мономах медленно брел по лесной тропинке к домику Африканыча, в окнах которого горел свет. Провода в поселке и его окрестностях обрезали, так как он давно опустел, поэтому Африканыч пользовался стареньким электрогенератором: судя по всему, старик не ложился и ждал жильца. В лесу Мономах побывал уже трижды за сегодняшний день – надеялся получить весточку от Артема. Не дождавшись, оставил в условленном месте записку, предупреждавшую сына о своем визите в общину на следующий день.

Каково же было его удивление, когда, войдя в комнату из темноты сеней, он увидел Суркову, сидящую за столом и мирно попивающую ароматный травяной чай в компании хозяина дома!

– Алла Гурьевна! – пробормотал Мономах, не зная, радоваться ему или тревожиться.

– Добрый вечер, Владимир Всеволодович, – без улыбки произнесла она, и он понял, что следователь не в настроении. Видимо, сейчас последует нотация о том, что ему нельзя было приезжать сюда и вести самостоятельно расследование, да еще и вовлекать в него сына. Черт, да он уже и сам не рад: что, если Артем не выходит на связь, потому что с ним случилась беда?

– Не присядете? – добавила Суркова, похлопав по сиденью соседнего стула.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – засуетился Африканыч.

– Ты нам не помешаешь, дед, – сказал Мономах, поймав ироничный взгляд следовательши: выглядело все так, словно он цепляется за постороннего человека в надежде избежать разборки.

– Поздно уже, – крякнул Африканыч, отводя глаза. – Пора мне в койку – старость не радость!

И он преувеличенно громко зашаркал в свою комнату. Мономаху ничего не оставалось, кроме как сесть напротив Сурковой.

– Я не стану читать вам мораль, – произнесла она. – Не люблю повторяться: все то же самое уже выслушал ваш сын и наверняка вам рассказал! Тем более что в целом все вышло не так уж и плохо, ведь благодаря Артему мы получили важные улики.

– Удалось выяснить что-то важное?

– Да, и я пришла вам об этом рассказать. Только вот не уверена, что информация вас порадует.

– Все так плохо?

– Пока что эти данные ни о чем не говорят.

– То есть Темка рисковал зря?

– Напоминаю, что я не заставляла его рисковать! – огрызнулась Алла и тут же пожалела о своих словах, а главное, о тоне, которым они были сказаны: Мономах выглядел растерянным и уставшим, словно отпахал десять часов за операционным столом, а не сидел на природе в домике Африканыча, наслаждаясь лесными видами и пением птиц. – На самом деле, Владимир Всеволодович, все не зря: кое-что нам все же удалось накопать. К сожалению, как вы знаете, ДНК Досифея заполучить не удалось…

– Да, я рассказал об этом вашему коллеге, который забирал улики.

– Антон его зовут, Антон Шеин, – подтвердила Алла. – Так вот, здесь глухо, потому что отпечатки пальцев оказались смазаны. Правда, коллеги работают с образцами Константина и Марфы – может, получим результат. Зато мы узнали, что у Константина имеется черный внедорожник с кенгурятником.

– Это же здорово… Нет?

– Авто забрали на экспертизу, но первичный осмотр не выявил ничего подозрительного: скорее всего, ни в какой аварии машина не бывала.

– Это же не говорит о том, что Досифей не…

– Не имеет отношения к гибели вашего брата? Нет, конечно, но это доказывает – если, конечно, детальная экспертиза не покажет обратного, – что Константин не участвовал в убийстве Олега… Ну, или как минимум не на своей машине. Других таких внедорожников в общине нет – мы проверяли.

– Странно, что тачка есть у Константина, – пробормотал Мономах задумчиво. – Разве это не доказывает, что он у Досифея на особом положении? Все остальные, насколько я понимаю, полностью лишаются имущества!

– Вы правы, – кивнула Алла. – Да и вашему сыну показалось, что между Константином и Досифеем особые отношения, а именно – что глава общины побаивается своего подручного. В любом случае мы узнаем, кто такой этот Константин, а там, глядишь, и на Досифея выйдем. Мы не смогли установить его личность, так как участок земли, на котором стоит община, не приобретался в собственность и даже не арендовался. Мы пришли к выводу, что самострой могли не заметить в течение одного года, максимум – двух, но потом все обязательно стало бы известно, а значит, не обошлось без официального прикрытия.

– Кто-то в Красносельской администрации крышует Досифея?

– Очевидно, да. Надеюсь, все выяснится.

– Но это никак не помогает в расследовании смерти Олега?

– К сожалению, – вздохнула Алла. – Однако у Досифея рыло в пуху, и дело не в незаконном строительстве и мошенничестве!

– Вы о чем?

– Из общины пропали два человека, женщина и мужчина. Они никак не связаны между собой, но их исчезновение не случайно, в этом нет ни малейших сомнений!

– А как Досифей объясняет их отсутствие?

– Их собственной доброй волей. Они, дескать, решили уйти, так как местное житье-бытье не оправдало их ожиданий.

– Я правильно понимаю, Алла Гурьевна, что они нигде не проявились?

– Вы правильно понимаете, Владимир Всеволодович, и это настораживает. Я думаю, что их нет в живых!

– Даже так…

Мономах вдруг так изменился в лице, что Алла не могла этого не заметить.

– В чем дело? – спросила она встревоженно.

– Темка… Артем уже двое суток не выходит на связь!

– Раньше он не пропускал встречи?

– Бывало, но тогда он оставлял записку в условленном месте в лесу…

– А сейчас записки нет?

Мономах отрицательно качнул головой.

– Я не видела вашего сына в общине сегодня, – медленно проговорила Алла, постукивая ногтями по деревянному столу, накрытому видавшей виды скатертью. – Тут, в сущности, нет ничего странного, ведь там много народу, и все же… Как считаете, его могли разоблачить?