Уилл продолжал в том же духе, а бедный юноша совсем пал духом, боялся поднять голову и сказать хоть слово в свое оправдание, а лишь краснел от стыда. Наконец несчастный решился:

— Я стараюсь, мой господин, просто у меня нет способностей к этой работе. Ведь меня учили дубильному ремеслу…

— Тогда что ты здесь делаешь? — рявкнул Уилл. — Запутался в дворцовых переходах и вломился в счетную палату?

— Нет, господин. Меня прислал мистер Кромвель.

— Тогда я вынужден сообщить мистеру Кромвелю, что он совершил ошибку, определив тебя сюда. И серьезную ошибку!

Клерк уже едва не плакал от жестоких слов Уилла. Я пожалела молодого человека и хотела вмешаться, но раздумала. Что-то мне подсказало, что с моим женихом не все в порядке, а недочеты подчиненного — лишь предлог, позволивший ему выплеснуть накопившееся раздражение. Нужно было улучить момент и поговорить с ним об этом, когда мы останемся одни. Уилл, который в юности собирался удалиться в деревню, превратился в лощеного придворного с резким требовательным голосом и безжалостным отношением к тем, кто посмел его ослушаться или не оправдать ожиданий.

Как-то утром мне передали, что Уиллу необходимо срочно поговорить со мной. Я тут же сменила платье на более нарядное и одела самый дорогой чепец — с шитыми золотом оборками, — который недавно получила от щедрот Анны, поелику он ей надоел. Мне хотелось соответствовать элегантному облику Уилла. Но когда мы встретились, я поняла, что Уиллу не до моей внешности. Он страшно волновался и хотел как можно скорее о чем-то меня предупредить.

— Джейн, — начал он, когда мы уединились в одной из маленьких комнаток на половине Анны, — ты должна тщательно следить за тем, что происходит на кухне королевы. Если потребуется, отошли всех поваров, кухарок и поварят, до последнего человека.

Беспокойство Уилла тут же передалось мне.

— Ради всего святого, что случилось?

— Кто-то отравил нашу еду, — признался Уилл, хмуря лоб. — Принц едва не пострадал. Вчера вечером на ужине он съел совсем мало, и ему тут же стало плохо. Все кушанья тотчас убрали со стола и вынесли нищим, которые ждали объедков у двери кухни, — голос Уилла прервался. Видно было, что он потрясен случившимся. — Двое нищих умерло. Еще один при смерти. Так что сомнений нет — это был яд.

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Конечно же, мы подозреваем испанцев. Или шпионов императора, которые действуют по указке посла Шапуи. Они жаждут прервать порядок престолонаследия в нашей стране. Генри Фицрой — наследник, назначенный самим королем. Враги королевства могут попытаться отравить Анну и, таким образом, убить дитя в ее утробе.

— Я сейчас же доложу королеве, — начала я, собираясь бежать к Анне, но Уилл остановил меня. Он мягко, но решительно взял меня за руку, и я замерла.

— Пока не следует особо распространяться об этом, Джейн. — Уилл понизил голос и с беспокойством огляделся. — Понимаешь, нельзя исключить, что королева Анна или кое-кто из ее окружения… ну, ты понимаешь…

Я уставилась на Уилла:

— Ты хочешь сказать…

— Некоторые вещи не стоит называть своими именами.

Возможно ли это? Неужели Анна послала человека отравить еду, подаваемую Генри Фицрою? Я вспомнила, о чем мне рассказал отец Бартоломе, будто бы Анна действительно организовала убийство Джейн Попинкорт во Фландрии.

— Помни об одном, — объяснял меж тем Уилл, — любой, кто встает у нее на пути, оказывается в смертельной опасности.

Я промолчала, переваривая сказанное Уиллом. Если эти страшные обвинения имеют под собой почву, то жизнь любой из нас, в том числе и моя, под угрозой! Не хотела бы я иметь Анну своим врагом…

— Но если я проявлю заботу о ее безопасности, буду проверять кухню и тех, кто там работает, я докажу свою преданность Анне, — запротестовала я.

— Если только результат твоей деятельности не окажется прямо противоположным ожидаемому. Нельзя исключить того, что в своем стремлении очистить Авгиевы конюшни вашей кухни ты выгонишь отравителя, находящегося у нее на содержании.

Раздумывая над этой возможностью, я не могла не обратить внимание на то, что вместе с красивым платьем и повелительными манерами Уилл приобрел еще кое-что: он заговорил как ученый слуга короля. «Авгиевы конюшни» — ушам своим не могу поверить! Да, Уилл был сыном джентльмена, его обучали латыни, пересказали ему греческие мифы (помню, что кое-чему из этого я и сама научилась, сидя в уголке и слушая, как учили Неда), но насколько же сейчас он был не похож на того Уилла, которого я знала.

— Постараюсь действовать со всей возможной осторожностью, — уверила его я. — Во всяком случае сегодня не буду ни обедать, ни ужинать.

Уилл рассмеялся и на мгновение из-под панциря сурового вельможи показался старый добрый друг моего детства. Черты лица его смягчились, голубые глаза зажглись прежней приязнью. Уилл вздохнул и произнес:

— Джейн, хочу поговорить насчет нашего будущего, — и неловко замолчал. Тема эта для него явно была болезненной. — Мой отец твердит, что в один прекрасный день Чиверинг-Мэнор будет моим, но когда этот день настанет, я не знаю. В поместье есть отдельный маленький домик, который отец готов мне предоставить, но поскольку мои обязанности удерживают меня в Лондоне…

— Как и мои обязанности — меня, — прервала его я. — Я совершенно согласна с тобой, Уилл. Домик нам не годится.

Уже произнося эти слова, я вспомнила: а ведь когда-то мы с Уиллом мечтали о любой крыше над головой, чтобы зажить совместной жизнью. Но это было еще до Гэльона.

Не успела я перевести дух, обрадовавшись, что Уилл не настаивает на браке, как он несколькими словами буквально ошеломил меня.

Произнося их, Уилл не глядел мне в глаза и не поднимал головы, словно чувствовал свою вину:

— Позволь предложить тебе, Джейн, — мы ведь договорились быть честными друг с другом, — прервать нашу помолвку. С учетом всех обстоятельств…

Я услышала сожаление в его голосе и нотку раскаяния. Мое согласие последовало с неприличной быстротой. Сбросив оковы этой затянувшейся помолвки, я почувствовала облегчение.

— Ты всегда будешь дорога мне, Джейн. Я буду лелеять тебя как сестру, я буду любить тебя по-родственному…

Я усмехнулась. В прошлом родственники Уилла (и ужасный проступок моего отца) воспрепятствовали нашему браку. Поэтому любые упоминания родственных связей приносили скорее боль и печаль, чем утешение. Или я думаю только о себе?

В тот вечер я раз за разом повторяла про себя последние слова Уилла. Живот у меня подвело от голода, ибо я не могла проглотить ни куска из того, что принесли к нашему столу с королевской кухни. Скоро я присоединилась к Бриджит Уингфилд и некоторым другим фрейлинам, готовясь отойти ко сну.