— Очень ценный подарок.

— Даритель — человек состоятельный, — мне не хотелось признаваться, что драгоценное кружево подарил мне сам король. Анна была страшно ревнива. Я надеялась, что Генрих придет мне на помощь и подаст какую-нибудь галантную реплику, которой Анна удовлетворится, но он упорно не обращал на нас внимания.

— И кто же этот таинственный богач? Неужели поклонник? Кто-то, кто решится наконец взять тебя в жены?

Стрела вонзилась в цель — насмешка была вдвойне несправедливой, ибо Анна сама оставалась незамужней, а она была старше меня. Кроме того, мы с Уиллом были помолвлены больше лет, чем я себя помнила.

— Нет, миледи, это был вовсе не поклонник.

— Тогда кто? — Голос Анны зазвенел от возмущения, и все разговоры вокруг нас смолкли.

Музыканты перестали играть. Генрих повернулся к Анне.

— Что случилось, малютка? — спросил он.

Анна отпила из своего кубка:

— Эта девушка отказывается говорить, откуда на ее платье взялась драгоценная отделка. Сдается мне, она ее украла.

— Да что ты говоришь? Очаровательная воровка среди нас! — Он подмигнул мне, встал и медленно приблизился к тому месту, где я стояла. Вблизи король был просто огромен и возвышался надо мной как башня.

— Что ж, нужно вывести ее на чистую воду, — промолвил он. — Канцлер Кромвель!

Глаза всех присутствующих устремились на Томаса Кромвеля, который, подыгрывая своему повелителю, резво вышел из-за стола и присоединился к нам.

— Лорд-канцлер, каково наказание за кражу?

— Воровку раздевают догола и секут без жалости, Ваше Величество.

— Ну что ж…

— Но преступление мое не доказано, сэр, — вступила я в разговор, надеясь, что мое участие не помешает спектаклю, затеянному королем. — Должны быть свидетели.

— Кто готов свидетельствовать против этой девушки по обвинению в воровстве? — вопросил король, оглядывая зал. Ответом ему были только смешки придворных.

Краем глаза я увидела, что Анна раздражена и ерзает в кресле.

— Видишь? — обратился Генрих к Анне. — Она невиновна. Не побоюсь этого слова, но она невинна и чиста как свежевыпавший снег.

В зале вновь засмеялись.

— Что такое? — прищурился король в притворном гневе. — Вы отвергаете самую мысль о том, что такая хорошенькая девушка может провести при дворе… сколько лет, Джейн? — Я подняла семь пальцев. — Целых семь лет и остаться невинной?

Король изобразил ужас и возмущение.

— Не позволю так насмехаться надо мной! — воскликнула Анна, вставая, чтобы покинуть залу.

— Оставайся на месте, милая! — резко сказал Генрих и возобновил свое представление так, что вспышка его ярости прошла незамеченной и не испортила общего веселья.

— Кроме того, — игриво подмигнув, обратился он к присутствующим, — я знаю, каким образом эта очаровательная девушка получила свои кружева. Я ей их подарил, и никто другой. — Он приобнял меня, а затем запечатлел пылкий поцелуй на щеке раздраженной Анны. Тут король махнул рукой музыкантам, и они вновь заиграли. Анна тяжело опустилась на стул, хмурая и мрачная, а я, воспользовавшись случаем, быстро пересекла комнату и присоединилась к прочим ее фрейлинам. Признаюсь, мне потребовалось немало времени, чтобы отдышаться и унять дрожь.

Десятки слуг то и дело вбегали в зал с дымящимися блюдами, полными разнообразных кушаний, и ставили их на столы перед пирующими. Я едва успела посмотреть, что у меня в тарелке, когда раздался дикий вопль.

Кричала Анна. За одним воплем последовал второй, и только после него она смогла вымолвить: «Жабы! Нашествие жаб, как в том пророчестве про казни!»

Я наконец-то взглянула на кушанье перед собой и увидела на блюде дымящуюся горку лягушачьих лапок, залитых соусом.

Анна вскочила и выбежала из зала, отбросив руку короля, пытавшегося ее удержать.

— Я спасла ей жизнь, — прошептала королева Екатерина. Она лежала на огромной резной кровати под тяжелым балдахином и казалась совсем маленькой, очень больной и совершенно беспомощной. — Я спасла ей жизнь, а она отплатила мне черной неблагодарностью. Неужели у нее нет сердца?

Я встретилась со своей бывшей госпожой в затерявшемся в сельском Хантингдоншире дворце Бакден, где пребывала ныне Екатерина Арагонская. Дворец этот больше напоминал замок, выглядел несколько обветшалым и располагался в непритязательном охотничьем парке. Был он удален от Лондона, а значит, сюда почти не доходили новости государственной жизни. Король Генрих отправил меня в Бакден с неприятным поручением: сообщить королеве Екатерине самую последнюю и самую важную из этих новостей — он взял в жены Анну Болейн.

Я пустилась в путь в Бакден с тяжелым сердцем. Никогда раньше на меня не возлагалось такого неприятного поручения. Королева Екатерина была моей госпожой на протяжении многих лет, она покровительствовала мне и была для всех нас примером благочестия и милосердия. И вот теперь ее отодвинули в сторону как ненужную вещь, дали отставку за ненадобностью, уязвив испанский королевский дом, чья кровь текла в ее жилах, и, — что самое главное, — перечеркнув все годы, когда она была супругой короля, годы непрестанных жертв, потерь и трудов. Но она не сдавалась и держалась с редким благородством.

И вот теперь, после многих месяцев ее борьбы, унижений и бесчестия, король женится на той, которая стала причиной ее несчастий.

— Я спрашиваю тебя, Джейн, — говорила меж тем королева, — как могла она так поступить со мной. Сама смерть не могла бы быть такой бесчувственной…

Екатерина закашлялась и попыталась приподняться, опираясь на локоть. Казалось, разговор со мной полностью лишил ее сил, сделал ее голос хриплым и умалил его до шепота. С тех самых пор, когда в прошлом году король отослал ее в замок Оутлендз и отказался встречаться и переписываться с нею, ее постоянно преследовала лихорадка и простуда. Ее испанские доктора делали ей кровопускания и клизмы, но ничто не могло излечить королеву. Ей становилось все хуже и хуже. Об этом нам рассказал ее церемониймейстер Гриффит Ричардс в одну из своих редких поездок в столицу. Каждый раз, когда она узнавала новости про короля и Анну, она как будто бы становилась меньше ростом, отступала перед хворями и недугами, однако не прекращала борьбу за то, чтобы сохранить свое достоинство. Особенно яростно она отстаивала свой королевский титул, несмотря на то, что король повелел называть ее теперь вдовствующей принцессой[61].

Я опустилась на скамеечку у постели Екатерины. Она откинулась на подушки и протянула мне руку. Я крепко сжала ее ладонь.