на Джета. Она заметила, что он, похоже, тоже обрел самообладание, теперь, когда они не соприкасались. По-видимому, в будущем было бы неплохо воздержаться от держания за руки. Что казалось ей смешным. До сих пор держаться за руки всегда казалось относительно безобидным способом показать привязанность, но они не могли даже этого, не желая сорвать друг с друга одежду. Джет был прав, это было безумие.

— Кира, — сказал он наконец.

— Я тоже, — призналась она, а потом сказала: — Хотя не знаю почему. Она мне кажется милой».

— Ага, — согласился он. «Но кто еще может быть целью? Как ты сказала Люциану, все думают, что ты уже мертва. Что до меня, то, насколько мне известно, я никогда никого не злил, не говоря уже о том, чтобы заставить их попытаться убить меня».

— Но ты думаешь, что у Киры есть недоброжелатели? — с интересом спросила Куинн.

— Я имею в виду, что у нее охрана не просто так, — заметил он, а затем слегка нахмурился и добавил: — Хотя, если честно, это из-за того, кто ее отец, и любое покушение на ее жизнь может быть связано с желанием поквитаться с ее отцом за что-то.

«Почему? Кто ее отец? — с любопытством спросила Куинн.

«Афанасиос Сарка, и я уверен, что он разозлил много людей», — сказал ей Джет, а затем объяснил: «Он глава Русского Бессмертного Совета. Как Люциан у нас.

— Значит, он, наверное, такой же мудак, как и Люциан?

— Хуже, как я слышал, — сухо сказал Джет.

— Невозможно, — заверила его Куинн.

— Афанасий с греческого означает «бессмертная смерть», — сообщил он ей. «Его люди назвали его так, когда он жил в Греции много лет назад. Мне сказали, что это потому, что он казался им бессмертным и нес быструю и жестокую смерть своим врагам. Я так понимаю, он кровожадный ублюдок.

— Ну, если честно, все бессмертные кровожадны, — сухо заметила Куинн, имея в виду их потребность пить кровь.

Изумленный смешок вырвался у Джета, а потом он покачал головой. «Я люблю твой разум. Но тот тип кровожадности, о котором я говорю…. Он вытащил мужчину, которого любила Кира, из ее постели и отрезает ему голову у нее на глазах, потому что он не одобрял эти отношения».

«Что?» — выдохнула она с тревогой. «Действительно?»

Джет торжественно кивнул. — Она сама мне это сказала. Его звали Богдан или как-то так.

— Она тебе это сказала? — удивленно спросила Куинн.

«Ага.» — Джет слабо улыбнулся. «Это было на рейсе в Британскую Колумбию. Она собиралась выполнить какую-то работу для Совета. Я предполагаю, что все ее охранницы уснули, и ей было одиноко и скучно, и она пришла в кабину за компанией».

— И она рассказала тебе? — спросила она с явным недоверием.

Джет пожал плечами. «Ну, она сделала мне предложение, и я думаю, она посчитала, что было бы справедливо сообщить мне, чем я рискую, если приму ее предложение».

«Что?» — рявкнула Куинн, резко сев, когда ревность прокатилась по ней, как цунами. С гневом она повернулась к нему, рыча: «Эта сука сделала тебе предложение?»

— Нет, — быстро сказал он, смеясь, и поймал ее сжатые в кулаки руки. «Я просто пошутил. Она никогда не делала мне предложения. Мы только поговорили. Почему-то женщины любят разговаривать со мной, как с подружкой, и рассказывать обо всех своих проблемах», — признался он. «Я всегда считал, что это как-то связано с тем, что я рос под влиянием Эбс и мамы-Мардж».

Куинн сузила на нем глаза. — Кира действительно не делал тебе предложения?

«Нет», — заверил он ее, а затем коротко задумался, прежде чем сказать: «Но мне кажется интересным, что ты отреагировала так ревниво, когда ты не заинтересована в том, чтобы я был твоим спутником жизни».

«Я не говорила, что мне неинтересно. Я сказала, что не готова, — резко заметила она.

Джет какое-то время молча смотрел на нее, обнаружив, что эти слова его раздражают. Куинн могла сказать, что она не была готова, но он услышал «я не хочу тебя», и, честно говоря, на этот раз это задело так же сильно, как и в первый раз. И она имела наглость смотреть на него, когда говорила это, как будто это была его вина. Это тоже задело, и он поймал себя на том, что спрашивает: «Не готова к чему именно, Куинн? Потому что это определенно не похоже на одноразовый секс».

Даже когда он отпустил ее руки и откинулся на свое место, Джет молча спрашивал себя, почему он ведет себя как девочка-подросток с парнем, который не согласен быть постоянным.

Они оба помолчали с минуту, а затем Куинн пробормотал: «У нас не было секса».

«Нет. Не было, — согласился он. — А может быть, и хорошо, что мы будем в доме Силовиков и ничего не сможем сделать. Наверное, будет лучше, если мы оставим это так, пока ты не будешь «готова» к спутнику жизни, — мрачно сказал он, а затем закрыл глаза. — «А теперь я посплю. Разбуди меня, когда мы будем приземляться.

Джет знал, что она смотрит на него. Он чувствовал это. На самом деле он даже чувствовал ее смущение и расстроенность от его слов и понятия не имел, почему он так себя ведет. За исключением того, что он хотел ее так чертовски сильно, что чувствовал это на вкус, и его обжигало то, что она утверждала, что «не была готова» к спутнику жизни, но при каждом удобном случае облепляла его, как мокрая рубашка.

Не то чтобы он тоже был против нее, признал он. Но его неуверенность в том, готов ли он быть спутником жизни, исчезла в какой-то момент после того разговора в лесу. Он хотел ее. Но она также нравилась ему, он уважал ее, хотел защитить и баловать. . особенно после разговора, который он подслушал между ней и Мэри. Он ненавидел то, что она винила себя в том, что не смогла защитить своего сына, и что то, что она закрывалась от мира в течение последних четырех лет после обращения, было просто преступлением. Ему было трудно сопоставить это знание в своем уме с хладнокровной женщиной, которая промчалась через лес с ним на плече, а затем проявила такое мужество в сторожке. Куинн без колебаний встала между ними всеми и русскими женщинами в том подвале, готовая защищать их до смерти. И это действительно могло быть ее смертью, если бы в дверь вошли женщины, а не Люциан Аржено. Телохранители Киры определенно знали, как убить другого бессмертного, и в своем безумии могли свернуть или