Рассел проглотил вертевшиеся на кончике языка слова, колдунья была права, она им и правда необходима. Сибилла благосклонно приняла его молчание и принялась накрывать на стол, она даже расщедрилась и подала к травяному отвару дикий мед, пахнущий лесными травами. Рассел отхлебнул из кружки ароматный отвар и с удивлением почувствовал, как к нему понемногу возвращаются силы.

— Пей, Ивейна, он и правда придает сил, — подвинул он ближе к Ив ее кружку. Та с любопытством осматривала незатейливое убранство дома. Рассел сделал еще глоток и посмотрел на колдунью. — Почему ты дважды назвала меня другим именем?

— Я назвала тебя твоим именем. То, что ты носишь сейчас, чужое тебе.

— Значит, я Итем Родерик? — Рас прислушивался к себе, всколыхнет ли это имя хоть какие-то воспоминания. Но ни в душе, ни в мозгах даже самого простого отголоска не наблюдалось.

— А мое имя? — раздался негромкий голос Ивейны. — Вы знаете, кто я, сенора Сибилла?

Та развернулась к Ив и заговорила, при этом голос ее звучал даже приветливо, насколько это вообще было возможно в исполнении старой хры… «Рас!» «Все, молчу, Эзара, прости».

— А ты уверена, милая моя, что хочешь это знать? Сейчас ты живешь с надеждой и в ожидании, а вдруг твои надежды не оправдаются, а ожидания окажутся обмануты, как ты собираешься жить дальше?

— Я не понимаю вас, — прошептала Ивейна, — что означают ваши слова?

— Лишь то, что я хотела сказать. Пока не знаешь правду, у тебя еще остаются иллюзии, — внезапно лицо и голос Сибиллы стали совсем жесткими. — После того, как ты узнаешь правду, маленькая сенарина, твоя жизнь больше никогда не станет прежней. Ты по-прежнему хочешь знать, кто ты?

Вместо ответа Ив выложила перед колдуньей амулет. Рас успел разглядеть, как сверкнули глаза старой ведьмы при виде амулета, — «Ну хоть ведьмой-то я могу ее называть?». «Мм-м… Пожалуй, да», — она схватила его, и Рассел заметил, какие у нее крючковатые пальцы. Сибилла рассматривала амулет, нюхала его, и Расселу все казалось, что она сейчас попробует его на язык. Но нет, колдунья зажала амулет между ладонями и замерла, будто прислушивалась, а затем медленно положила его на стол перед Ив.

— Занятная вещица, — она пыталась казаться спокойной, но Рас хорошо видел, как у нее подрагивают крылья носа, словно у хищника перед охотой.

— Эзара сказала, что амулет спит, — сказала Ивейна, — вы можете его разбудить?

— С чего мне его будить? — абсолютно искренне удивилась Сибилла. — Ты его усыпила, тебе его и будить.

— Я? — Ивейна в полном замешательстве уставилась на колдунью. — Его усыпила я? Но ведь я не умею!

— Мало того, ты его и сотворила, детка, — все тем же тоном продолжила Сибилла, казалось, она от души забавлялась. — А сделан он так, что даже меня завидки берут.

— Я хочу знать, — тихо, но решительно сказала Ивейна и встала, — знать, кто я такая, откуда взялся этот амулет, и почему я очутилась в корзине посреди реки.

— Что ж, ты сама этого захотела, — словно утверждая, кивнула Сибилла, хлопнула в ладоши, и Рассел только сейчас обратил внимание на стоящий перед ними предмет, накрытый легким шелковым покрывалом. Ивейна испуганно оглянулась на девина, тот тоже поднялся и успокаивающе обнял ее за плечи.

Покрывало легко соскользнуло вниз, прытко потянулось по полу, взобралось на табурет и свернулось там аккуратным клубком. Под ним оказалось обычное зеркало. На первый взгляд, обычное, но когда они подошли ближе, Рас понял, что ничего не знает о зеркалах. Это было словно живое, его поверхность была гладкой, но мутноватой, словно подернутое рябью озеро.

Сибилла щелкнула пальцами, дымка развеялась, и пред ними предстали огромные покои с двумя роскошными кроватями, в которой спали дети. Двое мальчиков лет по семь-восемь. Один из них повернулся на бок, и одеяло сползло вниз. А потом Рассел увидел тьму. Она клубилась, проникала в комнату, казалось, отовсюду, вползала изо всех щелей.

Дети проснулись и сели в кровати, испуганно переглядываясь и переговариваясь, но о чем, слышно не было. Один из мальчиков отбросил одеяло и вскочил, тьма коснулась его ног и быстро поползла вверх, обволакивая и окутывая его с головой. Мальчик взмахнул руками, тьма сбилась в плотный клубок, а когда рассеялась, на его месте, расставив крылья, сидел небольшой ворон с иссиня-черным опереньем.

Его брат закричал и бросился к двери, но тьма настигла его прежде, чем он успел схватиться за ручку. Миг — и в детской, а это конечно же была детская, — уже оказалось две птицы, а тьма уже ползла дальше, картинки стали сменятся одна за другой, вот уже видна дверь соседней комнаты, из нее одна за другой выбегают две женщины и тут же падают, сбитые с ног тьмой. За дверью тоже оказывается детская, тьма подползает ближе к одной из двух маленьких кроваток, закрывает ее, как пологом, и над кроваткой взлетает совсем небольшой ворон, вороненок, много мельче своих братьев.

Тем временем тьма поползла к люльке. Рас непроизвольно сжал сильнее плечи Ивейны и почувствовал, как та дрожит. А тьма стала снова клубиться, сгущаться, но потом вдруг застыла, словно напоролась на невидимую преграду, а затем стала медленно отползать от люльки и жаться у стены, как нашкодивший яхненок. И тогда от стены отделилась тень, и к люльке подошла амира Алентайна.

— Амира? — удивленно обернулась Ивейна и посмотрела сначала на Рассела, потом на Сибиллу. — Что здесь делает ее величество?

Рассел опустил глаза, не в силах дать ответ и лишь смог кивком головы указать ей на зеркало. Сибилла та вообще смотрела в потолок. А в это время с другой стороны к люльке подошел герцог Ильброз. Алентайна указала рукой на люльку, Ильброз взял ее и, укрыв полой плаща, поспешно удалился. Амира посмотрела по сторонам, закрыла глаза и подняла руки. Тьма поползла к ней, обвивая и окутывая ее, превращая Алентайну в черный зловещий кокон, а потом вдруг исчезла, словно ее не было. Амира открыла глаза, глубоко вздохнула и улыбнулась, а затем подошла к окну. Высоко в небе летели три черных ворона, Алентайна снова улыбнулась и покинула покои, переступив через лежащих у порога женщин. Ивейна смотрела на все это, прижав ко рту обе ладошки. А потом они увидели Рассела.

Да, без сомнения, это был он, только моложе, по сравнению с собой нынешним он выглядел даже щуплым. Итем Родерик, так назвала его Сибилла, сидел верхом на мораве и смотрел вниз с каменистого обрыва над рекой, и в его руках была та самая люлька, унесенная Ильброзом.

— Это вы, Рассел? — прошептала Ивейна, на этот раз прижав ладони к щекам. — Вы хотите меня утопить?

— Не знаю, — так же тихо ответил ей Рас, — я ничего этого не помню, Ив.

Но гвардеец передумал, проехал дальше, спрыгнул с морава и спустился по пологому склону. Достал ребенка из люльки, подошел к реке и принялся… мыть младенца. Ивейна и Рассел переглянулись. Внезапно молодой гвардеец схватил ребенка, прижал к своему плечу, а потом завернул в плащ. А сверху уже спускались вороны, держа в клювах знакомую обоим корзину с лентами. И дальше картинки вновь стали меняться быстрее — вот гвардеец пеленает младенца в свою сорочку, вороны уносят корзину, а он стоит на коленях и смотрит им вслед. А вот уже молодой Родерик возвращается в замок и падает замертво, убитый по приказу герцога.