Лида сглотнула, равнодушно, как приговоренная к расстрелу, подумала: «Вот оно, значит, как бывает». Что именно «бывает», она не знала сама.

Толпа схлынула.

Евгений, сияя, шагнул навстречу, крепко сжимая ладошку мальчика.

Пакет выпал из ослабевших Лидиных пальцев, раскраска с Барби вывалилась на пол.

Внезапно детские объятия горячим кольцом обвили шею девушки.

– Тетя Лида, здравствуй! – звонко крикнула в ухо Лиза, норовя вырваться из рук матери и перелезть на Лиду.

– Здравствуйте, Лидия! – жарко воскликнула мама Лизы, силясь удержать подпрыгивающую на руках дочь. – Евгений Алексеевич, здравствуйте! Лизуха, успокойся же!

Лида стояла столбом.

В ушах у нее звенело.

– Привет, милая! – сказал Горелый. И потянулся поцеловать Лидину щеку.

Она медленно перевела взгляд на мальчика.

«Пусть это будет не он! Пожалуйста, пусть это будет не он!» – умоляла Лида, уже, впрочем, точно зная, что скажет Евгений.

– Познакомься, это мой сын Захар. Захар, это Лида. Я уверен, вы станете хорошими друзьями.

Мальчик поднял взгляд и пристально поглядел Лиде в глаза.

«Ты в тот раз ушла в окно, прямо в темноту. Я знал, в нашей кладовке кто-то есть. Но мама и няня не верили, говорили: глупости, меньше телевизор надо смотреть. Но ты ведь не злой мертвец? Ты не ведьма? Ты не станешь стоять ночью у моей кровати? Не будешь душить меня? Не утащишь в темный лес? Ты не похожа на монстра. А-а, я понял: ты Мэри Поппинс! И просто улетела в окно?»

«Конечно, малыш, я просто улетела, когда подул западный ветер. Прости, что не представилась и напугала тебя. Я виновата перед тобой, солнышко».

– Лидия, Евгений Алексеевич, не знаю, как вас отблагодарить за Лизу! Если бы не вы! – торопливо говорила Лизина мама.

– Мы здесь совершенно ни при чем, деньги собрали российские звезды. Конечно, если бы не Лидочкина инициатива… – скромно отнекивался Горелый.

«Значит, эти проклятые деньги я украла из Жениной квартиры. Кажется, он говорил: «У меня было десять тысяч долларов, собирался сына с женой и няней отправить во Францию, на лыжах покататься. Я бы, конечно, тебе их отдал без вопросов. Но там история неприятная приключилась… Ладно, сейчас это не важно, не буду тебя грузить». Выходит, «неприятная история» – это я. Он никогда не простит меня. И правильно сделает. Одно дело, когда тебя обворовывает бандит в черной маске, мерзавец, что с него возьмешь? И другое – когда предает близкий человек, которому доверял, как себе. Единожды солгавший, кто тебе поверит? А я лгала каждый день, ни словечка правды. Единственное, что было честным, – моя любовь к Жене».

– Лидочка, э-эй! Ты где? Очни-ись! – услышала она голос Евгения.

Лида бессмысленно повела глазами:

– Да? Извини, я не слышала…

– Что с тобой, Лида?

– Мне очень плохо…

– Здесь душно, народу толпа. Пойдемте на улицу, – заволновался Горелый. – Елизавета, вот твой «Медовик», вот твои раскраски, поправляйся!

– Спасибо вам! – кланялась вслед Лизина мама и то шлепала дочку, стараясь угомонить, то целовала в горячую щечку.

– Может, кондиционер включить? – тревожно спросил Горелый, когда все уселись в машину.

– Не надо, Захара простудишь, зима на дворе, – вяло отказалась Лида. – Можно вы одни поедете? А я домой…

– Подожди, как – домой? Мы так не договаривались! Все едем к нам! Посмотришь, как мы с Захаром живем.

Лида обреченно поглядела на мальчика.

«Не бойся, я никому ничего не скажу, – молча заверил Захар. – Раз ты Мэри Поппинс, тебе можно прилетать в окна к детям».

«Я не Мэри Поппинс, Захарушка, – горестно посмотрела в глаза мальчику Лида. – Обманывать нехорошо, но сейчас я не могу сказать тебе, зачем приходила в ваш дом».

«А когда сможешь?»

«Наверное, когда соберу свои собственные бусы смелости».

«Хорошо», – сосредоточенно пошевелил губами Захар.

Субботний вечер и снегопад сделали улицы полупустыми.

Машина удачно попала в «зеленую волну» и мчалась по Москве без остановок.

Чем ближе к центру оказывалась Лида, тем более постыдное желание, побеждающее муки раскаяния, охватывало девушку: она с отвращением и страстью хотела вновь оказаться в квартире на Мясницкой, еще раз пережить пьянящее возбуждение и жуткий страх разоблачения.

«Наверное, убийцы испытывают то же самое, возвращаясь на место преступления…»

Ее одновременно мучили угрызения совести и невозможность преодолеть тягу войти в чужую полутемную квартиру, осторожно пройти по мягким коврам, прислушиваясь к каждому звуку.

Как и в тот вечер, Мясницкая была одновременно и темной, и мерцающей таинственными огнями.

Машина въехала во двор по другую сторону дома.

– Прибыли! – обернулся к пассажирам Горелый.

Захар выскочил первым.

Лида вышла на ватных ногах.

Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж.

Захар начал трезвонить в звонок, вдалеке запели птицы.

Горелый достал ключи.

Неожиданно дверь распахнулась, и Лида увидела загорелую молодую женщину с вытатуированными бровями, накачанной фитнесом фигурой и большой грудью, обтянутой домашним велюровым джемпером.

– Здравствуйте! Да у нас здесь гости! – бодро констатировала женщина. Бриллианты, унизывающие уши и пальцы, метнули сноп разноцветных искр.

– Мама! – радостно вскрикнул Захар.

Лида закусила губы.

– Привет-привет! – ответила женщина и громко сообщила в прижатый к уху мобильник: – Солнце, погоди секунду!

– Кажется, мы договаривались… – начал Горелый.

– Имею я право зайти к своему ребенку?

– Ты же в Снегирях!

«Снегири… Кажется, в тот вечер Захарка тоже упоминал снегирей, – припомнила Лида. – И про Управление делами президента. Вот, значит, как выглядят дамы, приближенные к власти. Эффектная…»

– Познакомься, это Лидия, моя будущая жена, – с места в карьер сообщил Евгений.

Лида страдальчески нахмурилась.

«Я никогда не буду его женой… И не родится у нас дочка. И никто не будет дразнить ее «гречкой горелой». И мы не умрем в один день и час. И не будет шуметь над нами дождь, и…»

Женщина подняла брови и сообщила в мобильник:

– Солнце, я перезвоню: кажется, мой муж привел свою будущую жену. Почему я должна переживать? Ты же знаешь, я демократична и толерантна! По-моему, девушка очень милая. Все, целую!

Затем быстро оглядела Лиду и повеселела: тощая, груди нет, уши как у мыши летучей, бледная, даже сквозь тональный крем синевой отливает. А имя-то: Лидия!