Перечисленные льготы не идут ни в какое сравнение с восстановлением на Украине гетманства при самом активном участии фаворита. Здесь ему, подвергавшемуся постоянным домогательствам старшины, довелось преодолевать немало трудностей, о чем свидетельствует хронология событий.

Именной указ Сенату от 5 мая 1747 года мотивировал восстановление гетманства настойчивыми просьбами «тамошней старшины и обывателей» во время путешествия Елизаветы Петровны в Киев. Напомним, оно состоялось в 1744 году, то есть тремя годами раньше. Этот указ требовал от Сената «немедленно потребное рассуждение учинить», но прошло еще три года для реализации указа. Лишь 5 июня 1750 года население Украины было извещено о том, что «вольными голосами» гетманом избран 22-летний брат фаворита Кирилл Разумовский, действительный камергер и президент Академии наук.

Можно назвать несколько причин столь затянувшегося на много лет избрания гетмана. Одна из них состояла в том, что императрица не желала нарушать своего обещания восстановить порядки, в том числе и правительственные учреждения, существовавшие «при батюшке». Но «батюшка» в 1722 году упразднил гетманство, и его восстановление противоречило воле Петра. Возможно также, что восстановлению гетманства препятствовала и часть вельмож, поскольку существование автономии противоречило принципу абсолютной монархии, властно требовавшему унифицированного управления на территории всей страны. По-видимому, Алексей Григорьевич не форсировал событий и ожидал времени, когда его младший брат достигнет более или менее зрелого возраста. Назначение 18-летнего юноши, ничего не смыслившего в науке, президентом Академии наук вряд ли вызвало восторг ученых. Назначение (выборы носили формальный характер) юного Кирилла Разумовского гетманом тоже не могло вызвать восторга старшин, часть которых претендовала на этот престижный и доходный пост, тем более что указом 24 июня 1750 года должность гетмана «при всех торжествах и публичных церемониях» приравнивалась к чину генерал-фельдмаршала.

3 марта 1751 года в Петербурге состоялась торжественная церемония отъезда гетмана. Разумовский принес присягу, получил из рук императрицы булаву, а затем отправился в путь на 200 подводах в свою резиденцию в Глухов. Из Москвы он выехал 18 июня, как сообщали «Петербургские ведомости», «в провожании всех знатнейших чинов и многого знатного дворянства», причем некоторые провожали его до Пахры, 21 июня прибыл в Тулу «и от знатнейших тамошнего города благополучным приездом поздравлен и богато трактован».

В Глухове, как и ожидалось, гетману была организована торжественная встреча: генеральная старшина, генеральный есаул, духовные иерархи, построенные шпалерами полки, музыка, пушечная пальба, колокольный звон придавали приезду Разумовского небывалую праздничность.

На плечах Алексея Разумовского лежала еще одна забота — «председательствовать» перед императрицей об оказании личных услуг близким ему людям: пожаловании чинами, «деревнишками», назначении на более престижную должность. Даже такой независимый вельможа, как М. И. Воронцов, не любивший склонять голову и гнуть спину, обратился к фавориту с унизительной просьбой, свидетельствующей о влиянии его на императрицу: «Убей Бог душу мою, — обращался с письмом Воронцов к Разумовскому в феврале 1744 года, — ежели бы не сущая моя крайняя бедность и нищета меня принуждает, никогда бы не дерзнул не токмо ее императорское величество, но ниже бы ваше сиятельство прошением моим потрудить». Автор письма жалуется на то, что погряз в долгах: продал полученную в наследство деревню за пять тысяч рублей, «почта все пожитки под залогом», и просит о пожаловании деревнями.

Из изложенного следует, что сфера влияния Разумовского была неограниченной. Саксонский посланник Пецольд доносил в апреле 1747 года, когда это влияние достигло пика: «Влияние старшего Разумовского на государыню до того усилилось после брака их, что хотя он прямо и не вмешивается в государственные дела, к которым не имеет ни влечения, ни талантов, однако каждый может быть уверен в достижении того, что хочет, лишь бы Разумовский замолвил слово». С наблюдением Пецольда можно согласиться только в том случае, если влияние фаворита распространить не на внутреннюю политику всей России, а на Украину.

В отличие от ленивого и податливого фаворита, Алексея Петровича Бестужева-Рюмина природа наделила необыкновенным трудолюбием и твердостью в убеждениях. Выше мы приводили весьма критические отзывы о нем двух французов, непримиримых его противников — маркиза Шетарди и Лестока. Отзывы далеки от справедливой оценки личности Бестужева, в чем они должны были убедиться и сами, ибо оба стали его жертвами. Образованный, вооруженный знаниями о внешнеполитических устремлениях европейских дворов и умением плести интриги, Бестужев был незаменим в качестве руководителя внешнеполитического ведомства. Правда, формально обязанности канцлера поначалу выполнял князь А. М. Черкасский, недалекий человек, умевший глубокомысленно молчать, когда надлежало высказать свое мнение. Его способности одинаково низко оценивали как иностранные министры, так и соотечественники.

Фактическим руководителем внешнеполитического ведомства и при ленивом и бездольном Черкасском, и после его внезапной смерти в 1742 году был вице-канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Его честолюбивые чаяния не выходили за пределы руководства внешней политикой, где он был полновластным хозяином свыше 15 лет. О силе его влияния на внешнеполитический курс России свидетельствует тот факт, что императрица в первые годы царствования симпатизировала Франции, которую при дворе представляли два ее любимца, Лесток и Шетарди, в то время как Бестужев настаивал на поддержании традиционного союза с Австрией и привлечении к нему Англии. Императрица терпела противодействие Бестужева своим убеждениям как потому, что не находила ему замены, так и потому, что он своим трудолюбием освобождал ее от дел, требующих напряженного труда, чтобы вникнуть в их суть и принять соответствующее решение. Только скандальное дело Шетарди освободило императрицу от иллюзии о доброжелательном отношении Франции к России и убедит в правоте вице-канцлера.

Неизвестный художник Портрет Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. Втор. пол. XVIII в.

Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Жизненный путь Бестужева был тернист и для того времени исключителен. Он родился в мае 1693 года и на шестнадцатом году жизни был отправлен Петром I в Копенгаген для обучения в шляхетской академии и затем в Берлин, где проявил недюжинные способности в изучении языков и в девятнадцатилетнем возрасте определен дворянином в посольство знаменитого дипломата петровского времени Бориса Ивановича Куракина. В посольстве на него обратил внимание Ганноверский курфюрст Георг-Людовик. С разрешения царя Бестужев поступил к нему на службу в качестве камер-юнкера. После смерти английской королевы Георг-Людовик вступил на престол под именем Георга I и отправил Бестужева в чине министра в Петербург с извещением о состоявшемся событии.

В Англии Бестужев пробыл около четырех лет; там же он обнаружил склонность к интриге — в расчете на будущие милости он отправил верноподданническое письмо царевичу Алексею, но тот во время следствия умолчал об этом, чем спас его от неминуемой опалы.