Я вышла из особняка и двинулась по дорожке. Ввоздухе витал аромат сирени, хотя самих цветущих кустов поблизости не было,вокруг стояла замечательная тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом. Райскоеместечко! Но я бы ни за какие пряники не согласилась тут жить. Уж лучше вдушном городе, со своей семьей. Да, мы частенько спорим, порой даже ругаемся,дети вечно хотят есть, собаки хулиганят, а сейчас у нас и вовсе поселилисьЭльза, Руди и кенгуру в ластах, но пусть уж так, чем как у Краминовых.

Пресловутая беседка оказалась дощатым домиком,выкрашенным в ярко-зеленый цвет. Римма предупредила меня, что ключ лежит подкрылечком, я наклонилась, без труда нашла его и отперла замок.

Странное место для хозяйки огромного, шикарнообставленного дома. Больше всего любимое пристанище Светланы напоминало дачку,которую снимают не очень обеспеченные москвичи, чтобы вывезти маленьких детейлетом на свежий воздух. Пятнадцатиметровая комната со стенами, оклееннымидешевыми обоями. В одном углу громоздится трехстворчатый старомодный гардероб,в другом притулился письменный стол, какие обычно стоят в школах, а рядомпростецкий стул. Еще здесь была софа, прикрытая гобеленовым покрывалом. И все.Ни телевизора, ни электрочайника, ни холодильника.

До того как войти в этот сарай, я думала, чтоСветлане было неуютно в той атмосфере, которая окружала ее в особняке, вот онаи оборудовала для себя тихий уголок. Я ожидала увидеть совсем иное: мягкуюмебель, DVD-проигрыватель с кучей дисков, полки с книгами, ковры, цветы. Ну незнаю, как Светлана понимала слово «уют», но, на мой взгляд, им в павильоне и непахло. Чем же она занималась тут целыми днями? Сидела на жестком стуле сдеревянной спинкой? Лежала на софе?

В полном недоумении я подошла к софе ипощупала матрас. Хм, на таком ложе долго не пролежишь – поролоновое покрытиепотеряло плотность, сквозь него выпирают пружины. И не могла Краминоватосковать, ничего не делая, здесь даже старых журналов нет. Может, какие-товещи сложены в столе?

Я начала выдвигать ящики и обнаружила в нихполнейшую пустоту. В душе окончательно укоренилось недоумение. Она здесьплакала? Говорила безостановочно по мобильному телефону? С кем? И Павел, иРимма несколько раз подчеркнули: Светлана уходила в павильон утром,возвращалась в дом вечером. Может, у Краминовой развивалось психическоезаболевание?

Я села на жесткий стул и перевела дух. В такназываемой беседке было очень душно и одновременно влажно, противно пахлосыростью. Отопления в курятнике нет, обогревается он электробатареей – вон она,стоит у шкафа. Зимой здесь, очевидно, холодно, осенью зябко, летом жарко. А ещетут отсутствуют окна. Домик, по сути, является деревянным ящиком, подобиемгроба!

В голове завертелись разные мысли. Когда-то сомной в оркестре работала скрипачка Аня Фиш, очень тихая, скромная девушка. Вколлективе горели страсти, музыканты постоянно сплетничали, подсиживали другдруга, дрались за зарубежные командировки. Аня никогда не участвовала в«забавах» и этим была мне очень симпатична. Я попыталась подружиться синтеллигентной девушкой, но Фиш не шла на контакт. Она практически неразговаривала с окружающими, скользила тенью на свое место, брала скрипку,отыгрывала концерт и уходила, опустив глаза в пол. Очень скоро все перестализамечать Аню, к ней не придирался даже дирижер – он крайне редко предъявлял ейпретензии, хотя остальным доставалось от него по полной программе. Одна янет-нет да и поглядывала на чересчур спокойную коллегу. И заметила однустранность: после работы Аня в любую погоду шла в сквер, садилась на скамеечку,обнимала футляр со скрипкой и замирала в напряженной позе. Находиться в такомположении Фиш могла часами. Я думала, может, у нее не сложились отношения сродичами или девушка живет в коммуналке с противными соседями, и испытывала кАнечке острое чувство жалости. Потом Фиш вдруг пропала, а вскоре на репетициюприехала милая дама, назвалась ее мамой и сообщила:

– Дочку поместили в психиатрическую клинику.

Оказывается, нежелание Ани общаться, еезамкнутость, любовь к сидению на скамейке под дождем и снегом являлисьсимптомами шизофрении. Я тогда с огромным изумлением узнала, что шизофреникочень часто, пока болезнь окончательно не захватит его, способен вполне успешноработать, ни дома, ни на службе его не считают больным, а некоторые странностиповедения списывают на плохой характер.

Может, у Светланы было нарушение психики? Всемье Краминовых, если, конечно, группу людей, живущих в особняке, можноназвать семьей, не обращали внимания друг на друга.

Я встала и распахнула дверки гардероба.Ничего! Ни вешалок, ни вещей, ни корзинки с вязаньем или коробки с пазлами.Только какая-то бумажка валяется в углу. Я нагнулась, чтобы поднять ее, оперласьна заднюю стенку шкафа и не удержалась на ногах, упала внутрь.

Нос ощутил головокружительный аромат цветущейсирени, и я сообразила, по какой причине потеряла равновесие. Часть шифоньерасдвинулась в сторону, приоткрылась щель, в нее были видны зеленые ветки. Явскочила и протиснулась сквозь узкое пространство. Вот так фокус! Из сараяможно выйти минуя дверь, и эту дорогу явно некоторое время назад использовали –впереди вьется узкая, правда заросшая травой тропинка.

Затаив дыхание, я прошла несколько метров иуткнулась в забор. По верху чугунной решетки шла колючая проволока, но я ужезнала, что следует искать калитку или ее подобие. Точно, вот он, выход! Двапрута оказались слегка раздвинуты. Взрослый мужчина тут ни за какие коврижки непролезет, но я элементарно просочилась между железными пиками и побежала поедва различимой тропке. Она извивалась в разные стороны и в конце концовуперлась в здоровенную, высоченную бетонную ограду четырехметровой высоты.Сооружение, смахивающее на Великую Китайскую стену, тянулось вдаль. Перелезтьчерез такую преграду, если вы, конечно, не профессиональный альпинист соспециальным снаряжением, практически невозможно. В плитах не было проломов, незаметила я и подкопов. Пришлось возвращаться в сараюшку.

Я задвинула заднюю стенку гардероба, подобралабумажку со дна шкафа, поняла, что это всего лишь обычная салфетка, вернее,скомканный бумажный носовой платок, подошла к двери, которая изнутри быласнабжена железной задвижкой толщиной в мою ногу, и пошла к особняку, обративвнимание, что по дорожке тоже давно не ходили – на ней успела вылезти трава.

– Апчхи, – донеслось из кустов,росших чуть поодаль.

– Кто там? – подскочила я.

Ветки зашевелились, показалось лицо горничнойОли.

– Напугала вас, простите, –заулыбалась она. – Римма в магазин поехала, а мне велела обертки в садусобрать.

– Обертки? – удивленно переспросилая. – От чего?

Оля продемонстрировала прозрачный пакет.

– Тина конфеты постоянно жрет, а бумажкииз своего окна кидает. Очень неаккуратно.