– И зачем нам дед с пистолетом? –зашипела я. – По какой причине Земфира до сих пор не отправилась к новымхозяевам? Ладно, я уже привыкла к Эльзе с ее котлетами, а от Руди и вовсе нетникакого напряга, она тише жабы Гертруды в аквариуме, но кенгуру и пенсионернам определенно не нужны.

– Ты хочешь получить дом?

– Да.

– Тогда веди себя спокойно. Земфира уедетпослезавтра.

– Но почему только послезавтра?

– Возникла маленькая нестыковка в планах.Но ее заберут, не переживай.

– А идиот с оружием?

– Фу, Лампудель! – укорил меняКирик. – Разве так можно! Степаныч – звено в цепи обмена. Его родственникидают кляссер советских лет.

– Что еще такое? – только и сумеласпросить я.

– Не знаешь, что такое кляссер? –удивился подросток. – Альбомчик, где хранят марки.

– Не о том речь, – перебила яКирюшу. – При чем тут марки?

– За Земфиру я получаю ковер семнадцатоговека и меняю его на собаку породы горный альтшуллер – уникальный экземпляр,единственный в России, а в Европе их всего десять штук. Пса отдаю за собраниепостеров, которые надо дополнить марками Московской Олимпиады, и тогда…

У меня закружилась голова.

– Раньше у тебя была другая цель, тычто-то говорил про кинжал. Ладно, уточнений не требую, только скажи, зачем мыполучили Степаныча?

Кирюша издал тихий стон.

– Ситуация постоянно меняется, но я ееконтролирую. С кинжалом вышел облом, зато появился полковник в отставке,который живет вместе с семьей сына, у которого есть кляссер. На «Шило-мыло»выпало объявление: «Кто возьмет папу на неделю, отдам ценные марки».

– Но зачем Степаныча спихивать на семьдней к чужим? – недоумевала я.

– Он достал всех своих, – призналсяКирюша, – они отдохнуть от него решили. А Степанычу сказали, что доматрубы прорвало и канализация лопнула. Вот его к хорошим друзьям сына иотправили, на несколько суток, пока аварию не устранят.

– Мило… – пробормотала я. –Похоже, родственники обожают дедулю. Можешь ему сказать, что в меня стрелять нельзя?

– Он на самом деле прикольный, –хихикнул Кирюшка. – Сам предложил с собаками и Земой погулять. Правда, япомог ему вниз стадо спустить. Слушай, ты же около дома?

– Ну да.

– Тогда транспортируй всех наверх. Сейчаспозвоню Степанычу и расскажу про тебя.

– Ага, сделай одолжение, – в полномизнеможении ответила я. – А знаешь, я начинаю думать, что мне уже не оченьдомик хочется…

– Обратной дороги нет, – строгозаявил Кирюшка и отсоединился.

Через минуту над двором понеслось зычное:

– Лампадель Андреевна!

– Здесь, – отозвалась я, высовываясьиз подъезда.

– Спешу доложить: во вверенном мнеколлективе происшествий не случилось, – заявил Степаныч, приближаясьстроевым шагом. – Появилась тут одна малосимпатичная личность с намерениемпроизвести вражеские действия в отношении собак, но проявленная мнойбдительность и предупреждение о возможном применении оружия обратили неприятеляв бегство. Победа одержана по всему фронту!

– А почему у животных на спинахцифры? – спросила я.

– Коим же образом опознать наличествующийсостав? – изумился Степаныч. – Увидишь солдата – и приказываешь емуназвать фамилию, а тут ответа не дождаться, поэтому я применил метод клеймениятрупа.

– Что? – одними губами спросила я.

– В армии разное случается, –вздохнул Степаныч, – гражданским лучше не знать. Я принял решение опринудительной нумерации. Эй, номер первый!

Муля тихо гавкнула.

– Удивительного ума солдат, –отметил Степаныч, – враз понял и отзывается. Не всякий человек такойсообразительностью обладает – на иного хоть оборись, приказ не исполнит. Ну,ать-два домой! Стройся по старшинству! Я первый поднимусь, а вы… э…

– Лампа, – подсказала я, –можно по-простому, без отчества.

– А вы, значит, Лампа, за нами, чеканяшаг, следуйте, – скомандовал Степаныч. – Эх, видали б вы, какая у менякрасота на плацу была… Ну, чего молчите?

– Надо что-то говорить?

– Следует сказать: «Разрешите выполнять?»– пояснил Степаныч. – И я отдам приказ. Ну, давайте!

– Разрешите начинать?

– Выполнять, – терпеливо поправилполковник и глянул на Мулю, в нетерпении переминавшуюся у закрытой двериподъезда.

На секунду у меня возникло подозрение, чтоСтепаныч считает Мулю сообразительнее меня, поэтому я бойко спросила:

– Разрешите исполнять?

– Выполнять!

– Да, простите. Так можно идти домой?

Пенсионер махнул рукой:

– М-да… Кажется, правильного обращениямне не дождаться. Номер первый!

Муля опять бойко тявкнула.

– Настоящий сержант, опоракомандира! – восхитился полковник. – Входим в дом в порядкеочередности, без суеты и спешки. Запевай, ребята!

Муля завыла в голос, Феня, поколебавшисьсекунду, присоединилась к подруге.

– Эх, – топнул Степаныч, – ану: «Когда бы девчонкам медали давали-и-и, то все бы девчонки героямистали-и-и. Ждут они ребя-а-ат…»

Дверь стукнула о косяк, я посмотрела на Зему иприказала:

– Теперь наша с тобой очередь. Смотри, неспоткнись о ступеньку…

Не успели мы с кенгурихой втиснуться в узкийлифт, как в кабину с воплем: «Погодите, я с вами!» – влетел как всегда«тепленький» сосед по лестничной клетке Костя Якобинец.

И тут я выронила ключи. Пришлось присесть иискать связку на полу.

– П-привет, Л-лампа, – стал вдругзаикаться Костя.

– Здорово, – буркнула я, неподнимаясь с корточек.

На секунду воцарилась тишина, потом пьяница спросил:

– А че у тя с мордой?

– Лицо как лицо, – ответила я.

– Больно глазья большие, – неуспокаивался Якобинец, – и нос, того самого, шибко коричневый. Много пудрынатрусила.