Руки Аврама дрожали, грудь поднималась от дыхания, кровь пульсировала на висках. Сара испугалась. Она вспомнила жар Силили. Не болен ли он?

Она бросилась к нему, схватила руки своего мужа, поднесла их к губам:

— Ты не болен? — тревожно спросила Сара.

Аврам покачал головой, задыхаясь, не в состоянии сказать ни одного слова. Внезапно, обняв Сару за плечи, он прижал ее к себе, спрятав лицо в ее волосах.

— Он больше не говорит со мной, Сара. Яхве молчит!

Сара осторожно оттолкнула его.

— Разве из-за этого ты должен стать бессильным, ты, Аврам?

Аврам с глухим стоном отвернулся.

— Твой бог молчит, но это молчание должно оставаться между ним и тобой. Аврам, мой муж, Аврам, равный Мелхиседеку, ты привел нас из Харрана, ты открыл землю Ханаана для новых племен, ты не можешь молчать! Мы здесь, перед твоим шатром, мы ждем твоих слов. Они здесь, они пришли к тебе, дрожащие от голода и жара. Они ждут, когда Аврам велит складывать шатры.

— Сложить шатры и куда идти? Неужели ты полагаешь, что я не думал об этом вот уже много лун? Вокруг Ханаана царит голод и пустыни: на север, на восток и на юг. На востоке[1] море!

— На юге, за пустыней, находится страна Фараона.

Аврам в изумлении смотрел на нее.

— Ты слышала, как и я, рассказы о Фараоне, о том, что он всех обращает в рабство, заставляя их истекать потом и кровью.

— Да, но я слышала и о том, как богата его земля, которую орошает огромная река, и как богаты его города.

— Фараон считает себя богом!

— Почему это волнует тебя, тебя, имя которого произнес Всевышний?

Аврам подозрительно взглянул на Сару. Не насмехается ли она над ним?

— Аврам, — ласково продолжала говорить Сара, — неужели ты не понимаешь, что ты должен решить сам, не дожидаясь помощи? Сейчас нет ничего хуже, чем оставаться на земле Ханаана. Здесь мы все умрем. И с нами умрут жители Салема, которые приняли нас. Чем мы рискуем, если попросим помощи у Фараона? Какая смерть может прибавиться к той, которая ждет нас?

Аврам не отвечал.

— Твой бог молчит, и ты обижаешься, как ребенок, на которого отец не обращает внимания. Я, Сара, я без сожалений отказалась от защиты Инанны и Эа, чтобы отдать себя под твою защиту, я жду твоих слов.

* * *

В тот же вечер Аврам объявил Мелхиседеку, что назавтра он уходит в страну Фараона. Взволнованный Мелхиседек обнял Аврама и сказал, что земля Ханаанская всегда останется его землей. Аврам сможет вернуться после того, как закончится засуха, и его всегда встретят с радостью.

Аврам обратился к Мелхиседеку еще с одной просьбой.

— Говори, я заранее обещаю выполнить ее.

— Родители Элиезера из Дамаска умерли. Я объявляю перед тобой, что считаю его своим приемным сыном. Я прошу тебя оставить Элиезера при себе, пока я буду в стране Фараона. Никто не знает, что нас там ждет. Если меня убьют, Элиезер сможет остаться на земле Ханаанской, неся мое имя.

Мелхиседек посчитал это решение мудрым. Но от, узнав об этом, холодно усмехнулся и сказал Саре:

— Аврам нашел себе сына голода.

Они шли медленно только в прохладные утренние и вечерние часы. Так решил Аврам, чтобы не изнурять ослабевших людей и животных, мускулы которых были съедены голодом Ханаана.

Море было необыкновенно ярким. Оно ослепляло глаза, пьянило своей безграничностью. Большинство из них не знало моря, шум которого будоражил их ночи, лишая сна. Но море кормило их. Аврам научил их плести сети и забрасывать их в море со скал или стоя по колено в воде, среди огромных пляжей с золотистым песком. Он научил их собирать съедобные ракушки, ловить корзинами раков.

Сара с нежностью наблюдала за ним. Она вспоминала первые слова, услышанные от него на берегу Евфрата: «Я ловил раков и лягушек. Сейчас как раз время, если, конечно, никто не бросается на вас с криком».

Они дошли до деревень, где все дома представляли собой простые хижины. Морской ветер шумел в камышах. Разноцветные, медленно движущиеся колонны, окруженные стадами с запыленными шкурами, были видны издалека. Жители деревень встречали их с опаской и любопытством. Но Аврам, несмотря на скудость оставшегося стада, без колебаний обменивал баранов на сухую рыбу, на финики, на свежие благоухающие травы, на фиги и на сведения.

Он говорил:

— Мы идем в страну Фараона, так как на севере, откуда мы идем, повсюду царит голод.

И местные жители отвечали ему:

— Будь осторожен. Фараон часто ведет войны. Он не любит чужеземцев. Он берет женщин и скот и убивает мужчин и детей. Его солдаты стоят повсюду, они хорошо одеты и вооружены. Он называет себя богом, и все ему верят, настолько он могущественен. Говорят, он умеет превращать одни вещи в другие. Что он может вызвать дождь или засуху. Говорят, что вокруг него все золотое. Его дворцы покрыты золотом, и даже тела его жен золотые.

Аврам насмешливо хмурился:

— Золотые жены?

Старые рыбаки смеялись и указывали на Сару:

— Они, конечно, не такие красивые, как твоя жена. Но так рассказывают люди. Золотые жены. Фараон хочет окружить себя красотой. В этом его сила.

Аврам недоверчиво и озабоченно качал головой. Время от времени он велел ставить черно-белый шатер, где внимательно выслушивал жалобы одних, предложения других.

Ему часто задавали одни и те же вопросы:

— Что мы скажем Фараону, когда он пришлет к нам своих солдат?

— Что нам нужно только немного травы, чтобы накормить и увеличить свои стада.

— А если он захочет украсть наших жен, как утверждают рыбаки?

Аврам бросал взгляд на Сару и ворчал, мешая гнев с иронией:

— Эти рыбаки так боятся Фараона, что готовы придумать что угодно, говоря о его могуществе. Можно подумать, что мы вернулись в Шумерское и Аккадское царства.

* * *

И все-таки в каждой деревне они слышали одни и те же предостережения. У Фараона непобедимая армия. Фараон — бог. Он умеет превращаться то в сокола, то в быка, то в овна. Фараон ненасытен к красоте городов и женщин.

Сара чувствовала, как ее одолевал страх. Слово «Фараон», словно тень, омрачая лица, слетало со всех губ.

Аврам уединился и провел в одиночестве несколько дней. Сара догадалась, что он удалился, чтобы воззвать к Яхве, надеясь получить от Него совет. Но, когда он вернулся, лицо его оцепенело. Он ничего не сказал, лишь бросил на Сару взгляд, в котором она прочла укор за то, что та уговорила его вести народ к Фараону. «Ты видишь, — говорил его взгляд, — какой опасности мы подвергаемся из-за такого решения».