Наверное, если бы она и сделала то, что так живо представила себе, никаких следов не осталось бы. И никто ни в чем ее не заподозрил бы. Да и как подозревать скромную, талантливую девушку в жестоком убийстве беспомощного, полуживого человека? Думать такое на бедняжку-сироту, которая перенесла уже столько ударов судьбы?

Но Лина не желала рисковать. Она постояла возле тетки еще несколько долгих минут, а потом пошла обратно в спальню и аккуратно положила подушку на место. Вернулась на кухню, сделала погромче радио, а дверь кухни прикрыла поплотнее. Если тетя Оксана вдруг примется стонать, соседи ничего не услышат. Разве что музыку.

Как позже выяснилось, беспокоилась она напрасно: никто ничего не слышал.

После Лина спокойно оделась и вышла из дома. Пошла в институт, отсидела три пары, а после отправилась в библиотеку, где пробыла до самого вечера. Она была примерной студенткой и часто пропадала в читальных залах.

Когда Лина вернулась домой, все было кончено. Могла прийти и раньше: как позже сказали врачи, смерть наступила часов в четырнадцать – пятнадцать.

Все кругом наперебой жалели несчастную девушку, которая потеряла единственного родного человека и рыдала не переставая.

– Тетя говорила, она не хочет, чтобы ее ели могильные черви… Бедная, бедная тетя… – сдавленным, потрясенным голосом говорила Лина, и в итоге добилась кремации.

Никому из подруг и знакомых ничего подобного Оксана Кольцова не говорила, но родственнице, само собой, виднее. А поскольку покойная всю жизнь скрывала свою неприязнь к Лине, а той просто некому было пожаловаться, то окружающим и в голову не могло прийти, какие отношения их на самом деле связывали.

Никому бы и не подумалось, что вечерами, оставшись одна, Ангелина кружит по квартире и речитативом повторяет глупый детский стишок:

– Я ни в чем не виновата! Ты все равно умерла бы! – повторила Лина и приблизилась к молчаливой фигуре, коснулась ее плеча.

Оно было каменно-твердым, совсем не таким, как при жизни. Тетка повела плечом, сбрасывая руку Ангелины, а потом плавно, как танцовщица, подняла руку и, по-прежнему не поднимая головы, поднесла ее к лицу Лины.

На толстом коротком пальце блестело дутое обручальное кольцо. «Она не была замужем!» – пронеслось в голове. Ангелина растерянно моргнула и перевела взгляд на голову тетки. Вот теперь ей стало по-настоящему жутко.

Оказывается, та больше не смотрела в пол. Вывернув на бок голову, она исподлобья хитро глядела на Лину.

Только это теперь была не тетка – это была Нина Сергеевна, Митина мать.

Лина закричала и отшатнулась, но, видимо, недостаточно стремительно, потому что жесткая ледяная ладонь вцепилась ей в горло. Секунда – и она забарахталась на кровати, всеми силами стараясь освободиться от захвата. Билась, корчилась и выла, извиваясь под неестественной стальной тяжестью руки. То, что когда-то было Ниной Сергеевной, склонилось над ней, не издавая ни звука. Даже дыхания не было слышно: мертвые легкие давно разучились прокачивать воздух.

Никто не слышал ее криков, не спешил на помощь – почему? Лина умирала. Перед глазами плыли красные круги, сознание ускользало. Она убила Нину Сергеевну из любви к Мите, а та теперь убивает ее, потому что хочет отомстить.

«Митя, Митя, теперь ты видишь, кто из нас достоин твоей любви?!»

Все кончилось так же быстро, как началось. Злобная покойница исчезла, мертвая рука больше не сжимала горло. Лина кашляла, со стоном втягивая в себя воздух. Она ничего не соображала, не пыталась понять, что с ней только что произошло. Дышать! Можно дышать – вот что имело значение. Эта тварь убралась, провалилась обратно в ад – и больше не вернется.

Лина сползла с кровати и, покачиваясь, выбралась на балкон. Свежий и прохладный воздух остужал воспаленное горло. Горьковатый аромат Локко напоминал запах мятного зубного порошка. В памяти возник образ зловещего старика.

Она теперь уверилась: все, что происходило с ней этой ночью, – испытания, которые ей необходимо пройти, чтобы стать достойной встречи с Митей. Если так, она готова была проживать все это раз за разом сотни раз подряд, лишь бы в итоге наградой стало его появление.

Первая ночь без него была страшной, трудной и… слишком длинной. Луна застыла без движения, как приклеенная. Она не перемещалась по небосклону, не тускнела перед рассветом и только глупо пялилась на Лину сверху. Да и сам рассвет заблудился где-то.

Нужно пойти поспать, решила Лина. Она в любом случае не пропустит появление Мити.

Девушка вернулась в комнату. Направилась к кровати, но воспоминания о том, что недавно произошло, были слишком яркими. Надо смыть с себя этот тусклый взгляд, прикосновение этих холодных рук.

Лина пошла в ванную, включила свет, пустила горячую воду. Все время, пока намыливала волосы и тело, ей мнилось, будто кто-то следит за ней. Пару раз она даже отодвигала розовую занавеску, осматривалась и прислушивалась, но ничего подозрительного так и не услышала и не увидела.

И все же кто-то наблюдал за ней – и от этого иллюзорного взгляда было не по себе. Жгло затылок, по спине и рукам бежали мурашки. Страшно было закрыть глаза: вдруг, открыв их, она увидит чье-то лицо близ своего?

Наскоро закончив мытье, стуча зубами от холода и страха, Лина закуталась в большое полотенце. Едва прикоснулась расческой к мокрым волосам, опасливо глянула на свое отражение в зеркале. В фильмах ужасов, которые они иногда смотрели с Митей, в такой момент рядом с героиней непременно кто-то возникал. Кто-то жуткий.

Но запотевшее, затянутое паром зеркало показывало Лине лишь ее саму – бледную, растерянную, перепуганную.

Она щелкнула выключателем, пробежала через всю комнату и нырнула в кровать, сбросив на пол и влажное полотенце, и покрывало. Стоило бы надеть ночную рубашку, но Лина позабыла, куда забросила ее утром, а искать не хотелось. Она закуталась в простыни, пытаясь согреться. Свернулась калачиком, обхватив колени, закрыла глаза и почувствовала, что уже не боится.

Страха, который охватил ее в ванной, теперь не было. Лунный лик в окне показался добрым лицом старого друга, что склонился к ней, желая утешить. «Спи, спи», – шептал ласковый голос, и она почувствовала, что, в самом деле, сумеет заснуть.

Ангелина уже почти спала, когда кто-то обнял ее, тесно прижимаясь сзади, нежно целуя в шею. Погладил по руке, провел пальцами по бедру, сжал грудь. Она затрепетала, по телу прошла сладкая волна. Жадно приникшее к ней тело – обнаженное мужское тело – было горячим и таким знакомым. «Вот кто смотрел на меня! – подумала Лина. – Митя все-таки пришел!» Она знала, что это произойдет, но и надеяться не смела, что это будет так прекрасно, так чувственно.

После, после она объяснит ему, все ему расскажет – и он поймет. А может быть, он уже все знает и понимает, так что ей и не придется ничего говорить. Лина счастливо вздохнула и повернулась к Мите.