А потом:

– Вон там!

Поворот: еле заметный поворот. Явно не главная дорога. Она даже на проселок едва походила, про такие уже говорил Джуд. Но это была возможность сбежать от бесконечной перспективы дороги, на которой они чувствовали себя как в ловушке.

– Блин, мы как будто на сафари попали, – пробормотал Джуд, когда «фольксваген» стал подпрыгивать и скрежетать на этой унылой тропе.

– И где твое чувство приключения?

– Забыл упаковать.

Дорога пошла вверх по склону. Над ними сомкнулся лес, закрыв небеса, лоскутное одеяло из света и тени скользило по капоту. Неожиданно раздались птичьи трели, легкомысленные и радостные, в воздухе висел запах свежих сосен и земли. Далеко впереди на дорогу выбежал лис и долго следил за тем, как машина с трудом едет к нему. Затем неспешным шагом бесстрашного принца скрылся в деревьях.

Куда бы они ни направлялись, подумал Мик, эта дорога явно лучше той, что осталась позади. Возможно, скоро они остановятся, немного пройдут, найдут выступ, с которого откроется живописный вид на долину, даже на Нови-Пазар, примостившийся вдали.

Джуду и Мику оставалось ехать до Пополака где-то час, когда головной контингент, наконец, маршем вышел с площади и занял позицию рядом с остальным телом.

Город опустел. В этот день не забывали даже о больных и старых; никого не лишали зрелища и славы соревнования. Каждый гражданин, неважно, молодой или увечный, слепой, инвалид, с ребенком на руках, беременная женщина – все отправлялись из гордого собой города на ристалище. Так они должны были делать по закону; но никого не заставляли. Ни один из жителей городов не упустил бы шанса все увидеть – самому испытать трепет от состязания.

Город против города: только всеобщая, тотальная борьба. Так было и будет всегда.

И города отправились в холмы. К полудню все жители Пополака и Подуево собрались в тайной долине, укрытой от глаз современной цивилизации, чтобы провести древнюю ритуальную битву.

Десятки тысяч сердец бились все быстрее. Десятки тысяч тел растягивались, напрягались, потели, когда города занимали свои позиции. В их тени могли бы поместиться целые деревни; тяжесть их поступи превращала траву в зеленое молоко; их движения убивали животных, сминали кусты, валили деревья. От каждого их шага земля буквально содрогалась, а в холмах разносилось гулкое эхо.

В гигантском теле Подуево стали заметны технические дефекты. Небольшой изъян в вязке дал слабину по левому боку; он же породил проблему в механизме вращения бедер. Тот оказался чуть жестче, чем нужно, и движения получались не такими плавными, как надо. В результате на эту часть тела шло значительное давление. С ним сражались храбро; в конце концов, соревнование и было устроено так, чтобы испытать участников на пределе возможностей. Но никто не хотел признавать, насколько низким стал предел прочности у города. Граждане были не столь выносливыми, как на предыдущих соревнованиях. Из-за десятилетия плохих урожаев тела истощились, позвоночники стали менее гибкими, а воля – не столь твердой. Плохо связанный бок сам по себе мог и не вызвать катастрофы, но вместе с хрупкостью участников положил начало невероятной трагедии.

Они остановили машину.

– Ты слышал?

Мик покачал головой. У него с подросткового возраста было плохо со слухом. Из-за частых рок-концертов барабанные перепонки стали не к черту.

Джуд вылез из автомобиля.

Птицы притихли. Шум, который он услышал за рулем, раздался снова. И не просто шум: как будто двигалась сама земля, рев словно шел откуда-то из-за самого сердца этих холмов.

Гром, что ли?

Нет, слишком ритмичный. Он раздался снова, проник через подошвы в тело Джуда.

Бум.

В этот раз его услышал и Мик. Чуть высунулся из окна.

– Это где-то впереди. Теперь я тоже слышу.

Джуд кивнул.

Бум.

Земля вновь содрогнулась от грома.

– Что за чертовщина? – спросил Мик.

– Чтобы там ни было, я хочу на это взглянуть…

Джуд, улыбаясь, забрался в «фольксваген» и сказал, заводя машину:

– Похоже на стрельбу. Из больших пушек.

Смотря в русский бинокль, Вацлав Желовчик наблюдал за тем, как открывающий торжество чиновник поднимает пистолет. Увидел, как из дула взвивается перышко белого дыма, а секундой спустя услышал звук выстрела, раскатившийся по долине.

Состязание началось.

Вацлав взглянул вверх, на гигантские башни По-полака и Подуево. Головы в облаках – ну почти. Они чуть ли не тянулись, чтобы достать до облаков. Невероятное зрелище захватывало дух, отнимало сон. Два города покачивались, подрагивали, готовясь сделать первые шаги навстречу друг другу в ритуальной битве.

Подуево казался менее устойчивым. В том, как город поднял левую ногу и начал движение, чувствовалось легкое замешательство. Ничего серьезного, лишь небольшое затруднение в координации между мускулами таза и бедра. Пару шагов, и он поймает ритм; еще несколько, и его жители станут двигаться как единое существо, как совершенная система, способная потягаться изящностью и силой со своим зеркальным отражением.

От выстрела стайки птиц вспорхнули с деревьев, окружавших тайную долину. Они взметнулись ввысь, приветствуя великое соревнование, они щебетали от радости, летая над ристалищем.

– Ты слышал выстрел? – спросил Джуд.

Мик кивнул.

– Военные учения?.. – Джуд обрадовался еще больше. Он уже видел заголовки – эксклюзивный репортаж о секретных маневрах в самом захолустье югославской глубинки. Наверное, русские танки, тактические учения подальше от настырных западных глаз. Если повезет, именно он принесет людям эти новости.

Бум.

Бум.

В воздухе метались птицы. Гром стал еще слышнее.

На пушки это не походило.

– Оно за следующим холмом, – сказал Джуд.

– Думаю, нам лучше дальше не ехать.

– Я должен посмотреть.

– А я нет. Нам тут не место.

– Ну, никаких знаков я не вижу.

– Нам могут арестовать, депортировать… не знаю… я просто думаю…

Бум.

– Я должен посмотреть.

Слова только сорвались с губ Джуда, когда раздался крик.

Подуево кричал; это был предсмертный вопль. Кто-то, погребенный в слабом боку, умер от напряжения и запустил цепь разложения по всей системе. Один человек отпустил соседа, тот своего, и рак хаоса распространился по телу города. Связи в гигантской структуре разрушались с ужасающей скоростью, так как отказ одной ее части оказывал невыносимое давление на другую.

Шедевр, который граждане Подуево соорудили из собственной плоти и крови, закачался, а потом, словно подорванный небоскреб, начал падать.