— В сумках еда и вода, — бросил князь. — Спешите.

Наран в свою очередь вытащил из-за пазухи свиток:

— Договор с Лисгородом. Сельву отправишь, она Баяру доставит. Я… у неё явно быстрее выйдет.

— Понял. Прощайте. Темной ночи вам.

— Ясных тебе дней, княже.

— Матушка! Что происходит? Правда ли, что отца убили?

— Правда, Ингвар. Но все вопросы потом.

— А куда мы?

— В лес. Тебя Зимогор учил по следу лисицы ходить? Вот им и пойдём. Так нас никто чужой не найдёт.

— А зачем?

— Потом, Ингвар, — Лисяна не знала ответов на его вопросы и думать совершенно об этом не хотела.

Ловко, по старой привычке вскочила на лошадь, тронула поводья и повела свой маленький отряд в самую чащу.

Наран удивлялся. Он, хоть и был неплохим следопытом, но совершенно не представлял, как можно тут ориентироваться, да еще и ночью. Небо скрылось за тучами, луна едва бледнеет, а все деревья — одинаковые. И их очень много.И они растут, шевелятся, ломаются. Это не степь, где за несколько лет можно запомнить в лицо каждый холм, каждый камень.

А она вела коня уверенно и спокойно, как давеча Ольг Бурый. Колдовство?

— Листян, скажи, это магия?

— Не совсем. Для магии нужны силы. Они у меня есть, а у Ингвара — еще больше. Но сейчас мне ничего не нужно делать, только слушать лес.

— Каждый так может?

— Нет. Только княжеский род. Кому лисица свой след показывает.

— Ольгу, видимо, медведь след показал? — догадался Наран.

— Медведь не хотел, но Ольг очень настаивал, — хихикнула женщина. — У Ольга сложная история была с его зверем.

— Мама! — голос Ингвара звенел негодованием. — Мы убегаем? А как же мое наследство? Дом? Лавка? Княжий знак? Отец ведь мне обещал!

И как ему сказать?

— Ингвар, — спокойно заговорил Наран, снова спасая Лисяну. — Ты уже взрослый. Почти мужчина. У кохтэ тебя пустили бы на Тойрог. Поэтому у тебя, конечно, есть выбор.

— Какой?

— Твоего отца убили злые люди и подкинули кинжал матери. Весь Лисгород теперь считает, что это она сделала. Ты знаешь, что ее ждет?

— Казнь? — голос мальчишки мгновенно охрип.

— Да. Нам нужно ее увезти подальше… домой, в Кох. Там у нее — семья. А ты потом сможешь вернуться.

— И меня… примут?

— Ольга Бурого тоже не приняли. Но он доказал свое право. У тебя тоже есть право быть наследником. Так хотел твой отец. Но… придется отречься от матери, ты готов?

— Я… подумаю. У меня ведь есть время?

— Да.

— А ты вообще кто? Я тебя не знаю. Почему я должен тебе верить?

Наран грустно усмехнулся, радуясь, что ночь скрывает его лицо.

— Я друг твоего дяди Баяра, Великого Хана. И друг твоей матери, мы вместе росли. Из одного котла ели, одним ветром дышали. Я ее из лука стрелять учил.

— А… ладно.

Видимо, подобные рекомендации отрока устроили, потому что он больше вопросов не задавал. А вот мать его начала беспокоиться.

— Ингвар, ты голоден?

— Нет, мы с Ольгом перекусили.

— Ты ведь из деревни ехал, устал, наверное?

— Мам, не позорь меня, я мужчина. Я справлюсь.

— Нужно остановиться на ночлег.

— Мам, уже рассвет, какой ночлег, ну ты что?

Действительно, небо светлело. Безумная ночь закончилась, погоня, если и была, то сгинула в лесу. Деревья расступились, и беглецы выехали на поляну с покосившимся деревянным столбом посередине.

— Здесь и отдохнем, — сказала Лисяна, останавливаясь. — Заповедное место, никто не пройдет сюда.

— Так Зимогор… — встрепенулся мальчик.

— Ушел прошлой зимой искать себе ученика. Или ученицу, кто знает.

Никогда Наран не думал, что люди могут, словно дикие звери, жить в земле. В невысоком холме нашлась заросшая мхом маленькая дверь, которая с трудом поддалась. Внутри же неожиданно было почти уютно, только очень холодно и сыро. был даже каменный очаг и нечто, похожее на стол — большой камень со стесанной вершиной. Видно было, что Лисяна здесь частая гостья, потому что хозяйничала она споро. Затолкала в очаг отсыревшие дрова, щелкнула пальцами — и они сначала задымились и затрещали так едко, что Ингвар закашлялся и выбежал прочь. Наран выглянул следом — не сбежит ли? Нет. Умный мальчик принес поближе сумки и принялся обтирать лошадей.

Наран молча стал ему помогать.

Да, в неверном свете лесного утра отрок показался ему почти знакомым. Непослушные рыжие вихры, осунувшееся лицо — еще юношески нежное, с пухлыми щеками. Глаза как у матери: темные, раскосые, сейчас устало моргающие.

— Сколько ты не спал?

— Вчера утром как выехал… Не до сна было, дядько.

— Называй меня Нараном.

— Угу. Наран-гуай правильно? Постой, ты что же, тот самый Наран-солнце?

— Видимо, так.

— Герой, который может укротить лаской любого коня? Бывший ханский тысячник?

— Он самый, — Наран тихо фыркнул. Ну и наболтала сыну Листян! А приятно. На сердце тепло стало. — Ты с ног валишься, Ингвар. Иди спи.

Вернулись в землянку, где ровно горел уже огонь, а на каменном столе была разложена нехитрая снедь — холодное жареное мясо, хлеб и сыр. Почти что пир, Нарану доводилось питаться в своих поездках гораздо скромнее.

Листян протянула ему деревянную чашку с травяным чаем. Он взял ее, заглядывая в тревожные черные глаза, и вдруг остро почувствовал ее мысли.

Как будто свадебный обряд, только чай не соленый и без молока. Судя по горьковатому запаху — с медом. Да, моры пьют совсем по-другому. О чем думала эта невероятная женщина сейчас? Представляла ли и в самом деле, как подает ему свадебную чашу? Как он принимает, как пьет и благодарит. А потом развязывает ворот ритуальной тонкой рубахи и…

Он достаточно хорошо знал женщин. Понимал: она теперь разглядела в нем мужчину, равного себе. Рассматривает его внимательно, примеряется. Представляет рядом с собой. Двенадцать лет назад он бы не упустил свой шанс. Теперь ему это было не нужно, зачем?

Поставил на стол, покачал головой:

— Не нужно. Я не голоден.

Поглядел на ее побелевшие губы, зная — она все поняла. И то, что он хотел сказать, и то, чего не хотел. Ей было больно? Что ж, такова жизнь. Зато не будет потом проблем ни у Нарана, ни у Листян.

Женщина отвернулась, скрывая лицо, тихо вздохнула, отламывая тонкими пальцами хлеб и подавая ломоть Ингвару, клюющему носом. Молчала — да и что тут скажешь? Никому не нужны слова.