получится найти квартиру без запрета на питомца на расстоянии пешей доступности от хорошего детского сада или школы.

Прекарный труд

В контексте неопределенности жизни полезность животных-компаньонов становится крайне изменчивой переменной. В сравнении с животными-специалистами и даже теми, кто занят неквалифицированным трудом в подвалах музеев или рыболовецких артелях, положение питомцев представляется все более нестабильным. Если мы вернемся к условному реестру нечеловеческих трудовых резервов, с которого началась эта глава, то животные-компаньоны появятся в нем в качестве прекарных работников – тех, кто не имеет долгосрочных гарантий занятости и соответствующего пакета привилегий, в том числе медицинской страховки, выходного пособия и поддержки профсоюзов. И хотя животные живут одним днем, а потому не подвержены стрессу постоянной неуверенности в будущем, они уязвимы по тем же позициям, что и стажеры и самозанятые. Положение питомцев в семье, доступ к еде и ветеринарной помощи зависят лишь от порядочности их опекунов. Развивая идеи Пьера Бурдьё, предложившего термин прекариат для обозначения незащищенного социального слоя, социолог Гай Стэндинг назвал жертв экономики свободного заработка «новым опасным классом». В прекариях он видит не только жертв, но и потенциальных повстанцев: они способны осознать неадекватность своего положения, достичь солидарности в требованиях к работодателям и государству и даже сформулировать политическую программу285. Но, в отличие от людей, чья коллективная позиция проявляется в виде демонстраций протеста286 и может стать определяющим фактором в решении о вводе безусловного базового дохода, домашние животные не осознают себя как эксплуатируемый класс и проявляют коллективное недовольство по поводу своего положения лишь на страницах научно-фантастических романов. В собаках и кошках, которые оказались на улице, нет ничего опасного – их продолжают уничтожать, оставляя небольшую стерилизованную популяцию, способную контролировать размножение крыс и других непривитых животных на территории города.

Рост прекариата с начала 1970‐х годов Стэндинг связывает с развитием гибкости и подвижности рынка труда в рамках неолиберальной экономики287. Свободная конкуренция профессионалов, перспектива гибкого графика, иллюзия возможного баланса между работой и личной жизнью сделали фриланс привлекательным режимом труда для представителей творческих профессий – дизайнеров, архитекторов, сценаристов. В период мирового экономического кризиса минусы самозанятости стали очевидными – фрилансеры, доход которых в несколько раз превышал зарплаты штатных сотрудников похожих профилей, остались без работы и присоединились к демонстрациям «Европервомая»288. Экстренная реорганизация работы в период самоизоляции в первую очередь отразилась на самозанятых – миллионы людей оказались перед выбором между зарплатой курьера и пособием по безработице. В России с последствиями кризиса столкнулись животные, владельцы которых потеряли возможность покупать качественный корм и заботиться о здоровье питомцев, – для сравнения, месячный рацион кота составляет десятую часть московского пособия, анализ крови – пятую часть.

В ситуации выбора между поддержкой минимального благополучия семьи и содержанием животных многие решили избавиться от последних. Есть нечто парадоксальное в том, что в самых стрессовых ситуациях именно животные-компаньоны, призванные снижать тревожность, теряют свою ценность и рискуют оказаться в приютах. В марте 2011 года в похожем положении оказались кошки и собаки, опекуны которых жили в окрестностях атомной станции Фукусима-1. После радиационной аварии началась массовая эвакуация из зоны риска, около десяти тысяч человек взяли с собой питомцев, но впоследствии многие из них были вынуждены оставить их на улице. На пороге временных резиденций, организованных чрезвычайными службами и волонтерскими командами, опекуны животных узнали, что не могут взять питомцев с собой, так как приоритетной задачей является забота о людях. По прошествии шести месяцев с момента катастрофы в живых остались лишь четыреста животных-компаньонов из зоны риска – люди отказались бросить своих питомцев, переждали первые дни эвакуации в палаточных лагерях, а затем самостоятельно нашли тех, кто готов был принять их у себя дома вместе с кошками и собаками289. Анализируя произошедшее, исследователи Росс Моуэр и Хадзуки Кадзивара обратили внимание на то, насколько радикально изменилось отношение к животным-компаньонам в чрезвычайной ситуации. В 1990‐е годы число животных-компаньонов в Японии увеличилось с 3,8 до 5,8 миллиона290. Из-за потребности в эмоциональной поддержке около 80% людей впустили их в свои дома, около 30% – в постели (исторически животные жили на улицах, во дворах частных домов)291. Моуэр и Кадзивара приводят статистику, согласно которой всего за десять лет, с 1998 по 2008 год, среди продаваемых квартир процент жилья pet-friendly вырос с 1 до 86,2292. И хотя за эти годы отношение к домашним животным как к членам семьи стало общепринятым, после Фукусимы вопрос о праве кошек и собак находиться рядом со своими человеческими семьями разделил людей на два лагеря. Противники присутствия питомцев в убежищах для жертв катастрофы считали позицию тех, кто был предан своим животным, антиобщественной и неяпонской293. Интервью с жертвами катастрофы демонстрируют, насколько резко перед лицом дискомфорта национальное самосознание японцев трансформировалось в видовой шовинизм – «вторая дочь» господина Такахаси и «четвертая дочь» госпожи Танаки в одночасье оказались лишними. То же случилось с Герцогом, ши-тцу, который держал на плаву союз 71-летнего господина Ватанабэ и его жены, и Джоном, ши-тцу 85-летней госпожи Сасаки, который тринадцать лет подряд заполнял собой пустоту после потери сына294. Анализируя эту ситуацию в контексте культурной глобализации, Моуэр и Кадзивара поставили открытый вопрос: стоит ли считать типичным опыт последствий Фукусимы для животных-компаньонов? Наблюдая поведение людей в ходе локдауна, приходится отвечать утвердительно. Подобное отношение к животным в ситуации кризиса почти не связано с особенностями культуры отдельных стран и скорее является общим следствием антропоцентричного мышления, то есть настройками личного этического компаса.

Ил. 7. Кадр из фильма «Кошка напрокат» (Rentaneko).

Что будет дальше, если уже сегодня продолжительность жизни животных-компаньонов превосходит длительность периодов относительной экономической стабильности? Популяция кошек и собак, удвоившаяся вследствие урбанизации, продолжает расти, как и сегмент людей-прекариев. Если последние появились с развитием рынка труда, построенного на свободной конкуренции, то перепроизводство животных-компаньонов стало следствием гибкости и подвижности социальных институтов – семьи, дружбы и романтических отношений. Такими же гибкими становятся обязательства, которые люди принимают на себя, покупая кошек и собак в питомниках или забирая из приютов. В роли спутников прекаризации труда и жизни животные-компаньоны появляются в фильме Наоко Огигами «Кошка напрокат» (2012; см. ил. 7). По сюжету девушка сдает в аренду кошек как «лекарство от одиночества» и позиционирует этот вид занятости как постоянный на фоне других прекарных подработок (в перерывах между развозом животных она занимается инвестициями на фондовом рынке и прорицаниями).