– Не знаю, плохо мне. По-моему, ребра сломаны.

– Значит, протокол, чтоб тебя… времени и так нет, возись теперь.

Вероника обреченно махнула рукой и пошла к своей машине. Вся процедура заняла почти три часа. Мужчину с двумя сломанными ребрами и разбитым носом забрали в Институт Склифосовского. Он, охая и матерясь, залез в машину «Скорой помощи». На прощание он одарил Веронику таким взглядом, cловно она была виновата во всех смертных грехах человечества.

– Чокнутый какой-то, – заключила она и отправилась наконец домой.

Машине теперь, конечно, требовался ремонт, и ее это злило неимоверно.

– Говорил же Королев, надо застраховать машину, нет, уперлась как овца. Мол, я очень аккуратный водитель.

Хотя на самом деле Вероника была еще тот водитель. Она ездила так, как было удобно только ей. А гаишников доводила буквально до обморока, если кто-то из них имел несчастье связаться с ней. Буквально через пятнадцать минут они хватались за голову и готовы были сами заплатить, лишь бы она побыстрее уехала.

– Вот тебе и аккуратный, – продолжала ворчать Вероника, – и так денег кот наплакал, а тут еще ремонт влетит в копеечку. Е-мое, что вообще происходит? Прямо черная полоса какая-то.

В доме надрывался телефон, а Ника, как нарочно, не могла открыть дверь. Когда ей наконец это удалось, она кубарем влетела в комнату и схватила трубку, но из нее уже летели короткие гудки.

«Вдруг это Ромка?»

Она позвонила ему, и он сразу же ответил.

– Рома, ты мне не звонил только что?

– Нет, не успел, но собирался. Я хотел тебе сообщить, что сегодня приехать не сумею, у меня очень важные дела.

– Ты же хотел сегодня вечером что-то мне рассказать.

– Расскажу в следующий раз, мне некогда, Вероника, честное слово, не обижайся, я тебя целую. – И отключился.

– Похоже, сегодня не мой день, – пробормотала и пошла на кухню. – Есть хочется до обморока. Ведь я уехала без завтрака, потом эта авария.

Ника распахнула холодильник и, немного подумав, решила обойтись бутербродами и чаем. Готовить ничего не хотелось, сегодняшний «завтрак» напрочь отбил охоту к этому занятию. Она соорудила себе гору бутербродов, будто для целой роты солдат. И совершенно не беспокоясь, что может испортить свою фигуру, уселась в кресло перед телевизором. Литровую чашку с чаем она поставила рядом на журнальный столик. Только она запихнула в рот почти целый бутерброд с ветчиной и огурчиком, как опять зазвонил телефон. Вероника схватила трубку, но так как сказать что-либо была не в состоянии, то абонент на другом конце провода услышал «марсианский» язык.

– Угу, я… вам… ням… ую.

– Кто это? – раздался удивленный голос.

– Ща, ща, ой, все, вроде проглотила. Чуть не подавилась из-за тебя, привет. Ты откуда свалилась? Сто лет не звонила.

– Да я тебе домой уже сколько раз звонила, а два дня назад мне какая-то лахудра ответила: «Вероника здесь не живет, и сюда больше не звоните». Кто это там у тебя поселился?

– Новая пассия Королева, мы с ним разошлись.

– Я так и поняла. И ты теперь на даче живешь?

– Как видишь, живу. Юль, а ты когда приехала?

– Я месяц назад от своего свалила, задолбал он меня своей ревностью. «Где была, что пила, с кем трахалась?» Ни днем, ни ночью не было покоя. Я манатки в зубы и ноги сделала. Весь месяц под Владимиром пробыла, отдохнула супер.

– Ну и как мужик, ничего? – хихикнула Ника.

– Какой мужик?

– Как какой? Ты же сказала, что целый месяц под Владимиром пробыла, вот я и интересуюсь: ничего хоть мужик-то? – засмеялась Вероника.

– Опять твои приколы, Ника? Вечно ты хохмишь, прямо вся в меня пошла, – тоже захохотала Юлька. – Владимир – это город такой, там пансионат есть, супер. Вот я там и отдыхала двадцать четыре дня. Ну а что касается мужиков, то, конечно, были, там их хоть пруд пруди, и все, как обычно, «неженатые». Я тебе что звоню-то? Можно у тебя пожить недельку, мать в квартире ремонт затеяла, а у меня на краску аллергия, ты же знаешь.

– Нет проблем, Юль, приезжай, конечно. Только предупреждаю сразу, что готовить будешь сама, у меня сейчас со временем абсолютный швах. Я сижу исключительно на бутербродах или питаюсь в кафе. Хотела, правда, сегодня порадовать себя полусырой рыбкой на японский манер, да ничего не вышло, только бытовую травму заработала.

– Ладно, согласна, – тут же ответила Юля. – Так я прямо сейчас и приеду, хорошо?

– Давай, я дома, никуда не собираюсь сегодня.

Вероника опять поудобнее устроилась в кресле, подогнула под себя ноги и взяла следующий бутерброд. Она уже раскрыла рот, чтобы откусить, как опять раздался телефонный звонок. Клацнув зубами перед аппетитным кусочком ветчины и сглотнув голодную слюну, Ника взяла трубку.

– Ну и кто вам нужен? – прошипела она.

– Ник, это опять я. На каком километре поворот к твоему поселку? Я забыла, – проныла Юлия.

– На пятьдесят пятом, чтоб тебе икалось. Я из-за тебя сейчас скончаюсь от голода.

– Все, все, Никусенька, я уже бегу, уже лечу.

– Гляди, по дороге ноги не переломай и крылышки не растеряй, бежит, летит она, – проворчала Вероника и положила трубку.

Юлия примчалась уже через двадцать минут, на что Вероника удивленно спросила:

– Тебя что, на истребителе подбросили?

– Да я же тебе из Сертякина звонила, от своей бабки. Зашла на почту и звякнула. Я хотела у нее эту неделю пожить, но слушать ее воспоминания о молодых годах у меня просто сил нет. За неделю обязательно свихнусь. Тебе же известен ее бзик на этой почве. И потом, она по телевизору смотрит все сериалы подряд, а у меня от них чесотка начинается.

Юлька грохнула свою сумку с вещами на пол и пошла осматривать дом.

– Все по-прежнему, ничего не изменилось. А это что за явление? – показала она на Дуську, осторожно выглядывающую из-за двери.

– Это Дуська, мой ангел-хранитель, – улыбнулась Вероника. – Иди, Юль, вон в ту комнату, располагайся, я ее даже не открывала с тех пор, как приехала.

– Это же вроде ваша с Николаем спальня?

– Бывшая спальня, Юленька, бывшая, так что не стесняйся, топай. Я теперь вот в этой комнате живу, здесь тоже удобно, диван угловой, разложишь, в футбол можно играть. Так что мне хватает. Ты пока вещи распакуй, а я кофе сварю по новому рецепту. Потом мне тоже поможешь с моими тряпками разобраться, у меня три сумки в машине лежат, еще не вытащила.

– Очень хорошо, мне ваша спальня давно нравилась, теперь я сама в ней поживу. Слушай, а что за баба-то у Королева?

– Ой, Юля, не хочу я об этом говорить, ты уж уволь. Баба как баба, с руками, с ногами, ну и со всеми остальными причиндалами, я так думаю.