Фантазии (и сексуальные, и любые другие) почти волшебным образом помогают залечивать раны и вообще обновляться. В фантазиях как будто и не было мастэктомии[43], в результате которой женщина лишилась груди; как будто не случилось аварии и человек умеет ходить, как и прежде. Фантазии поворачивают вспять время, возвращают нам молодость, позволяют ненадолго стать такими, какими мы уже не будем, а может, и не были никогда: сильными, красивыми, без недостатков. В фантазиях мы способны прикоснуться к умершему возлюбленному, или вернуться в прошлое, где мы страстно занимались любовью с партнером, в котором теперь с трудом видим хоть что-то сексуальное. Благодаря фантазиям мы восстанавливаемся, преображаемся, компенсируем удары и утраты. На несколько мгновений мы поднимаемся над реальностью жизни, а потому и над реальностью смерти.

Чем больше я слушаю и задаю вопросов, тем больше я понимаю, что фантазии – непростая штука. У них есть энергия, способная исцелять, и психологическая сила. Фантазии объединяют уникальность нашей личной истории с общечеловеческим воображаемым. В каждой культуре есть запреты и стимулы, с помощью которых передается идея сексуального (телешоу American Idol[44]и Моника Левински, к примеру) и запрещенного (алтарные мальчики-служки и Моника Левински!). Наши фантазии – мост между тем, что возможно, и тем, что разрешено. Фантазия – это настоящая алхимия, она превращает мешанину физиологических ингредиентов в чистое золото эротического возбуждения.

Я работаю с парами, и сексуальные фантазии дают мне массу информации о внутренней жизни каждого из партнеров, а также о динамике их отношений. Фантазии – изобретенный нашим разумом остроумный способ преодолевать всевозможные конфликты, связанные с желанием и эмоциональной близостью. Психоаналитик Майкл Бадер, изучающий глубинные процессы, связанные с фантазиями, объясняет, что святилище эротического воображения оказывается для нас психологически безопасным местом, где можно на время забыть о запретах и страхах. Фантазии позволяют нам уничтожить и разбить границы, навязываемые нашим сознанием, культурой и восприятием самих себя.

Если мы чувствуем себя непривлекательными или неуверенными в себе, то в фантазиях мы становимся неотразимыми. Если мы боимся слишком холодных женщин, в фантазиях нас окружают лишь ненасытные. Если нас пугает собственная агрессия, в фантазиях мы в безопасности и не опасаемся ранить партнера. Если мы никак не решимся о чем-то попросить, мы фантазируем о том, что партнер вдруг узнает все наши желания. Когда в реальности нам кажется, что лучше избегать секса, в нашем личном театре воображения мы позволяем себе поддаться на чьи-то соблазны, не думая об ответственности: мы же сделали то, что хотел другой, это все не наша вина. Фантазии позволяют выплеснуть проблемы и найти решение. В фантазиях подавляющий нас страх превращается в бесстыдство. И какое же облегчение обнаружить вдруг, что стыд стал любопытством, застенчивость – решительностью, беспомощность – уверенностью.

Надо сказать, что фантазии не всегда принимают форму детального и складного сценария. Многие думают, что если в их воображении отсутствуют внятная история и рельефные персонажи, то это и не фантазии. Такое заблуждение особенно свойственно женщинам, которым сложно брать на себя ответственность за собственные сексуальные мысли. Моя пациентка Клаудия однажды очень детально описала, чего именно бы ей хотелось, чтобы сделал ее муж. Она представляла медленный, постепенно разворачивающийся танец соблазнения, тянущийся целый день, с провоцирующими разговорами, легкими поцелуями в живот, нежными прикосновениями, теплыми улыбками, долгими взглядами. «Я хочу, чтобы он коснулся моей руки, но не трогал грудь. Я хочу, чтобы он дразнил меня, сделал одно сексуальное движение и остановился. Чтобы заставил меня захотеть его. Я хочу, чтобы я просила его коснуться моей груди», – объясняет она.

– И если он это все сделает? – уточняю я.

– У нас будут совершенно другие сексуальные отношения, – отвечает Клаудия.

Не прошло и двадцати минут, и, когда я спрашиваю ее о фантазиях, она отвечает:

– Я вообще не фантазирую. Джим да, а я нет. Он очень хочет попробовать секс втроем.

Я ошарашена и говорю:

– Вы шутите? Вы же так детально описали мне идеальную прелюдию – а это и есть фантазия. Это же не реальность, да?

Как мне кажется, сексуальной фантазией является любая ментальная активность, формирующая желание и усиливающая влечение. Эти образы не должны быть очень детальными или вообще конкретными. Часто они неясные, больше ощущения, чем образы, скорее чувственные, чем сексуальные. Практически что угодно может оказаться объектом нашего эротического воображения. Воспоминания, запахи, звуки, слова, время дня, тактильные ощущения – все способно стать фантазией, если вызывает желание.

В книге Men in Love («Влюбленные мужчины») Нэнси Фрайдей пишет:

В фантазиях, как на карте, нетрудно прочесть наши желания, разглядеть отношения доминирования и подчинения, увидеть попытку бегства и даже теневую сторону наших мыслей. Мы прокладываем путь, чтобы пройти между рифами и отмелями беспокойства, чувства вины и запретов. Фантазия – ответ нашего сознания на бессознательное давление. И как прекрасно, что фантазии одновременно и причудливы, и совершенно понятны. Каждая дает нам логичную и ясную картину личности – бессознательной ее части – автора этой фантазии, хотя мысли человека могут оставаться довольно хаотичными.

Символические парадоксы и нерациональная составляющая эротического мышления дают неожиданный и совершенно невероятный взгляд вглубь нашей личности. Фантазии рассказывают правду о нас самих, которую иначе не разглядеть. В фантазиях мы раскрываемся наиболее полно и откровенно, и каким-то загадочным образом они выражают наши самые сокровенные желания.

При этом большинство из нас совершенно не хочет обсуждать свои фантазии даже с собственным партнером (а нередко особенно с партнером). Сейчас, когда эмоциональная близость традиционно формируется на основе взаимных признаний партнеров о себе, причем не всегда комфортных, нормой становится полное замалчивание эротической стороны личности. Нам не сложно говорить о том, что мы делаем, но мало кто готов делиться, о чем он в это время думает.

На самом базовом уровне наше нежелание рассказывать объясняется просто чувством стыда. Большинство еще в детстве усвоило, что нужно держать мысли при себе и не прикасаться к собственному телу. Некоторые получили и более жесткий урок, в результате чего невинное любопытство превратилось в бесконечный стыд. Нас учат молчать и ни в коем случае не доверять сексуальной стороне личности, и неудивительно, что нам страшно некомфортно делиться своими глубинными переживаниями. Открываясь другому, мы рискуем получить насмешку или осуждение. Моя пациентка Зоя хорошо сформулировала это: «Там, где я выросла, никому и в голову не пришло бы сказать, что ему нравится секс, и вообще говорить о сексе было нельзя. Те, кому секс нравится, – либо шлюхи, либо извращенцы, и они все ослепнут, а их ладони покроются волосами. Так что я, конечно, помалкивала».