Лариса прищурилась:

– Надо же, какие мы просвещенные! И откуда информация?

– Из надежных источников!

Всхрапнув, Лариса с остервенением начала перерывать пластмассовые лотки, в одном из которых действительно нашелся злополучный лист. Даже не извинившись, она рявкнула:

– Иди работай!

– Уже побежала, – буркнула оскорбленная Верочка, демонстративно поклонившись.

Но секретарша так и не успела блеснуть своим ядовитым остроумием, поскольку переводчица торопливо захлопнула дверь.

Ларисе хотелось плакать, но слезы могли испортить макияж, поэтому она начала методично рвать бумагу. Слезы не отступали, плескаясь совсем рядом и норовя смыть тушь. Еще была злость. Она давила на сердце, разрастаясь в полный бешенства тугой шар. В голове метались обрывки мыслей, обид, полустертых воспоминаний и несвершившихся планов…

Пальцы сами набрали знакомый номер:

– Аллоу! – протянула Лариса, прикрывая рукой трубку и слегка пришепетывая. – Это доброжелатель. Если вам интересно, то ваш супруг с любовницей улетел на два дня в Германию. Чао!

Она нажала «отбой», нервно хихикнула, ощущая дрожь в руках и коленях. Это был не страх, а противное возбуждение, разливавшееся по телу горькой слабостью. О содеянном Лариса немедленно пожалела, но вернуть назад уже ничего было нельзя. Судорожно соображая, сможет ли жена шефа просчитать, откуда звонил доброжелатель, дабы получить исчерпывающие ответы на массу возникающих в таких случаях вопросов, буйная секретарша продолжала трястись всем телом и изображать кипучую деятельность. Подарив обманутой Виктории Игоревне, жене блудного босса, два мучительных дня ожидания расправы, Лариса и сама впала в нервный мандраж, ожидая возмездия.

Виктория Игоревна давно подозревала, что у мужа кто-то есть. Нет, она не находила чужих волосков на пиджаке или трусов в кармане брюк, но интуиция опытной женщины подсказывала ей, что у богатого и еще достаточно молодого мужика не может не быть какой-то отдушины от семейных будней. Хотя, если подумать, виделись супруги крайне редко, а в огромной квартире было довольно уютно и спокойно, никто не донимал Алексея Константиновича требованием вынести мусор, вбить гвоздь или помыть холодильник. Собственно, для решения хозяйственных проблем имелись специально обученные люди. Сама Виктория Игоревна изо всех сил старалась соответствовать мужу, изнуряя себя диетами и изводя своим усердием многочисленные тренажеры в фитнес-центре. Но, видимо, как и абсолютному большинству замужних женщин, ей эта тактика не помогла. Мужчины предпочитают чужое. Главное, чтобы это чужое было не такое, как привычное свое. Так ребенок в песочнице с радостью готов поменять свой дорогущий импортный самосвал на полусломанную гоночную машинку с облупившейся краской и кривыми колесами. Потом он, разумеется, пожалеет, но обмен уже состоится, если только бдительная мама вовремя не пресечет эту глупость. Несмотря на то, что Алексей Константинович достаточно умело и прибыльно вел дела, его супруга продолжала считать, что вне бизнеса муж – сущий младенец. Поэтому она и бдила за всеми возможными изменениями в их отношениях. Допустить неравноценный, с ее точки зрения, обмен она никак не могла. Конечно, образно говоря, краска на ней, может, слегка и облупилась, и тягаться с молодыми, гладкобокими манекенщицами она вряд ли сможет, но ведь есть еще элементарная привычка, которая будет посильнее ярких впечатлений на стороне, наличие которых, между прочим, при определенном умении можно и пресечь.

В семейной жизни, надо отдать должное Виктории Игоревне, она ценила не только материальное положение, но и самого супруга, которого любила давно и уравновешенно. Он отвечал взаимностью – так что нарушить это равновесие Виктория Игоревна не собиралась позволить никому.

– Радость моя, мы сегодня в клуб, помнишь? – Филипп наклонился и дунул в ухо устало тыкавшей в клавиатуру девушке.

– А? Что? Не, иди один. У меня тут срочно, – пробормотала Вера.

– Один?

– Да.

– В клуб?

– Угу.

– Где куча пьяных девиц, которые будут на мне виснуть?

– Ага.

– Ты меня вообще слышишь?

– М-м-м.

– Вера!

– Слушай, у меня правда очень большой перевод. Я не успеваю. Мы же не хотим, чтобы я потеряла эту работу?

– Не хотим, – неуверенно подтвердил Филипп.

– Вот и не мешай. Пожалуйста. У меня голова пухнет.

– Так прервись.

Филиппу явно хотелось развлечься, а не сидеть в душном офисе, охраняя рабский труд любимой. Но надо было соблюсти приличия. Женщин с проблемами не любит никто. Идеальная возлюбленная должна порхать как мотылек, не озадачивая близких и дорогих ей людей своими болячками, трудностями и судьбоносными вопросами из серии «как и на что жить дальше». Тем не менее откровенное уведомление возлюбленной о том, что волнующие ее темы далеки от сознания рыцаря, может выйти излишне честному рыцарю боком. Поэтому Филипп напустил на гладкий лоб гримасу сострадания, выразившуюся в собирании кожных покровов в гармошку и приведении бровей в состояние «домика».

– Хочешь, я рядом посижу?

– Не хочу, – искренне ответила Верочка. Сейчас Филипп раздражал, отвлекал и вообще… Неужели не понятно: у нее достаточно тяжелая и неприятная работа. Вот она бы создала ему все условия для спокойной стахановской вахты!

– Тогда, может, я с ребятами в бильярд схожу? – предположил он заискивающе и опасаясь, что любимая потребует жертв, а значит, придется провести вечер либо за дверью офиса, либо дома в одиночестве, дабы она переводила свою тарабарщину, не отвлекаясь на ревность и всякие необоснованные подозрения.

– Ага, – обрадовалась Верочка. – Сходи!

Филипп обрадовался еще больше, чмокнув ее в лоб и с чувством произнеся:

– Вот за это я тебя и люблю! До вечера, ласточка!

Ласточка посмотрела ему вслед затуманенным взглядом, не успев уточнить, за что именно ее любят. С трудом отогнав видение его широких плеч на фоне ночного окна, она вернулась к работе, старательно отпугивая нечеткую мысль «какие мужики все-таки…». Какие, она не знала, но эпитет в голове крутился в любом случае весьма нелестный, так как было ужасно несправедливо вот так уйти, оставив ее одну в пустом офисе. Поймав себя на противоречивых желаниях, Верочка окончательно встряхнулась и застучала по клавиатуре.

Зазвонил мобильный телефон.

– Веруня, привет! – На том конце провода наигранно бодрился Гоша. – Не знаешь, где Руська?

Вовремя вспомнив наставления подруги, Вера недовольно прошептала:

– Ты что, обалдел, я на переговорах! И она тоже. Позвони позже.

– Прости, прости, – радостно зашептал Гоша, как будто мифические немцы могли его услышать. – Вечером брякну.

Чтобы соблюсти конспирацию, Верочка выключила мобильный. Это выглядело вполне естественно: телефоны на переговорах всегда выключают. Именно эта ее конспирация и помешала весьма пьяному Филиппу дозвониться до нее и сообщить, что ночевать он поедет к товарищу. Вернее – пойдет, так как друг жил рядом с клубом, а ехать в таком состоянии куда-либо Филипп был уже не способен.