в лужи. Ей нужно было работать. Нужно было успеть во много разных мест. В Нью-Йорке все были ужасно заняты и постоянно куда-то мчались, спешили, хотя, для того чтобы почувствовать себя счастливым, достаточно было просто остановиться и посмотреть на безоблачное небо над головой.

Солнце только-только поднялось высоко над крышами домов. На тротуарах еще лежали тени, в которых смутно белели расплющенные комочки жевательной резинки. Машин на улице стало больше, они фырчали и ревели моторами, и казалось – они больше стоят, чем едут. Мина и Дария вдыхали воздух, полный выхлопных газов, а ветер нес по панели и закручивал вокруг их ног обрывки газет и оберточного целлофана.

– Как ты думаешь, они правда счастливы? Ну те люди, которые здесь живут? – неожиданно спросила Мина. Больше всего ей хотелось, чтобы мать ответила утвердительно. Было бы замечательно, если бы в конце концов их семья оказалась в стране, абсолютно все жители которой счастливы и довольны.

– Счастливы?.. – переспросила Дария таким тоном, словно выбранное Миной слово показалось ей крайне неудачным. – Нет, таких стран, где счастливы были бы все без исключения, просто не бывает. Наш мир не так устроен.

– Вот как… – Мина была разочарована.

– Может быть, многие счастливы, но сами этого не понимают. Такое тоже случается.

– А может, именно поэтому они и счастливы? Потому что они об этом не задумываются?

– Ну, возможно, и так… – протянула Дария. – Но, по-моему, счастье не должно быть целью жизни. Счастье, счастье, везде одно только счастье!.. В этой вашей Америке все только и думают о том, как бы поскорей стать счастливыми!

С самого начала их жизни в Нью-Йорке Дария называла Соединенные Штаты «эта ваша Америка», словно желая подчеркнуть, что они уже сделали новую страну своей. Они – но не она.

Потом Дария свернула в универсальный магазин, который назывался «Вулворт». На некоторое время она задержалась в отделе, где продавались средства для ухода за волосами, и вышла оттуда, купив тюбик краски для волос пронзительного рыжего оттенка. Когда они вернулись в отель, Дария заперлась в ванной комнате и вышла оттуда только через полчаса. Ее еще мокрые волосы снова стали огненно-рыжими, почти красными. Мина, Хуман и Кайвон растерянно смотрели на мать, и только Парвиз громко захлопал в ладоши, когда Дария слегка тряхнула своими только что окрашенными волосами. Потом Парвиз в очередной раз отправился в ванную и с четверть часа отмывал раковину и плитку от краски.

Такой и запомнилась Мине первая зима в Нью-Йорке: белый утренний снег, который к полудню превращался в грязно-серую слякоть, да красные пятна на стенах ванной комнаты. Пятна напоминали ей рубиновые зерна лучших в мире гранатов, за которыми бабушка, не ведая о бомбе, отправилась на тегеранский рынок. Но самым ярким цветовым пятном, которое прочно ассоциировалось у Мины с той зимой, были красно-рыжие волосы матери. В этом режущем глаз цвете таился какой-то незнакомый, неведомый вызов, который Дария, казалось, бросала всей их будущей американской жизни.

23. Пицца с Дейвом

– Доброе утро, Мина!!!

Так, нараспев, приветствовали ее новые одноклассники, хором повторив слова, сказанные учительницей миссис Крупник. Это был ее первый день в новой школе. Мина стояла у доски в комнате, где занимались пятиклассники, и чувствовала себя почти обнаженной, хотя была одета в джинсы и связанный Меймени свитер. Миссис Крупник была высокой и худой женщиной с загорелым морщинистым лицом и в очках, которые немного увеличивали ее голубые глаза, отчего-то подведенные зеленым восковым лайнером. Поначалу Мине даже показалось, что лицо учительницы испачкано цветными мелками. Ресницы миссис Крупник склеились от черной туши, губы были подрисованы красным карандашом, а пользовалась учительница цитрусовым лосьоном, которым пропах весь класс.

– Вот и познакомились, дорогая. А теперь садись на место, – сказала миссис Крупник, и Мина подняла голову. На нее смотрело почти тридцать пар глаз. Девочки и мальчики, одетые в джинсы, кроссовки, футболки и яркие толстовки, сидели за одноместными деревянными столиками. Волосы у них были русые, черные, светлые, рыжие. На стенах висели цветные плакаты с изображением яблонь и животных в зоопарке. Бросив взгляд на миссис Крупник, Мина увидела, что за спиной учительницы свисает со стены огромный американский флаг.

– Садись вон туда, рядом с Мишель. – Миссис Крупник взмахом руки показала ей на единственный свободный стол, и Мина, по-прежнему чувствуя на себе любопытные взгляды остальных детей, шагнула вперед. Ей казалось, она движется медленно, словно под водой; сердце ее отчаянно стучало в груди, по спине стекал пот. На стул она опустилась красная, напряженная, хотя изо всех сил старалась держаться уверенно и спокойно.

Потом из висевших в коридоре динамиков прозвучали две музыкальные ноты сигнала и раздался чей-то голос. И тут же, словно подхваченные могучей волной, ученики вскочили на ноги. Мина чуть замешкалась, но тоже встала. Одноклассники тем временем прижали правую руку к груди и повернулись к флагу. Мина услышала:

– Я клянусь в верности флагу Соединенных Штатов Америки и республике, которую он символизирует, одной нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех…[24]

Когда скандирование закончилось, все запели про «звездно-полосатый флаг», который «теперь навсегда». Потихоньку оглядываясь по сторонам, Мина видела скучающие лица, спокойные лица, гордые и пылкие лица. Последние ноты гимна были певучими и пронзительными. Одна девочка со светлыми косичками пела громче всех и держала верхнее до, когда все остальные уже замолчали и начали рассаживаться по местам. А ведь всего несколько недель назад, вспомнила Мина, директриса тегеранской школы заставляла девочек из ее класса выкрикивать хором: «Смерть Америке!»

– Эй, хочешь жвачку? – Обернувшись, Мина увидела, что девочка за соседним столом, которую миссис Крупник назвала Мишель, протягивает ей крошечный прямоугольный пакетик из розовой бумаги. На ее свитере сверкал серебряным рогом улыбающийся единорог, талия была стянута эластичным поясом цвета радуги. Такие же яркие полосатые чулки, надетые поверх джинсов, закрывали ее ноги ниже колен.

– Это гетры для тепла, – шепнула Мишель, поглаживая толстую шерсть. – Мама купила их в «Мейсис»[25].

– Большое спасибо, – поблагодарила Мина, стараясь как можно лучше выговаривать английские слова. Мысленно она завязала себе узелок на память посмотреть в мамином словаре «гетры» и «Мейсис». Потом она нерешительно оглядела подарок. Можно ли жевать жвачку на уроке? Перед учительницей? Но ведь единорог на свитере Мишель такой яркий, совсем не школьный! А мальчишка, сидевший позади Мишель, и вовсе закинул ноги на спинку ее стула! И миссис Крупник совершенно не возражает!.. Мина снова огляделась, увидела крупные розовые серьги в ушах сидевшей впереди девочки и оранжевый обруч