— До сих пор не верится, что наша Маринка и Дударев встречаются, — предалась восторгу Таня, не замечая, как Юля затаила дыхание. — Согласись, молодец девчонка, такого мужика сцапала.

— Угу, — промямлила, чувствуя, как опалило лицо жаром. Тане не верится? Что тогда говорить за неё? Но это такие мелочи по сравнению с пытками, которым поддавалась, стоило представить племянницу в объятиях Вала. И никакой стыд, никакие угрызения совести не могли успокоить, охладить её. Никто никому ничего не должен и не обязан, а её уже ломало, изводило от ревности. Чокнутая? Да. Да!!! Чокнутая. Больная на всю голову. Гнала прочь изнуряющие нутро мысли и в то же время с некой маниакальной повернутостью ждала с ним встречи. Не важно как, не важно где. Случайно, преднамеренно, возможно, на несколько секунд, но лишь бы увидеть хоть одним глазочком.

Господи, а она, оказывается, соскучилась по нему.

— …Только удержать такого кобеля будет ох как не просто. Маринка наша что? Толком и не встречалась. Я и не вспомню, чтобы у неё кто-то был. А вот Дударев… — многозначно приподняла Таня бровь, заставив Юлю покраснеть ещё больше. — Сколько о нем сплетен ходило в свое время, мама не горюй. Что не день — новая баба. Трахал всё, что шевелится. Модели, мажорки, бизнесменши, одна краше другой, — принялась загибать она пальцы, не ведая, насколько неприятно слышать о похождениях запавшего в сердце мужчины. Неприятно и… отрезвляюще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Соня!! А ну-ка выбрось немедленно! — подорвалась Юля с лавочки, обрадовавшись, что получилось избежать болезненной темы. — Они же гнилые!! Ай-яй-яй… — принялась давить малышке на щёчки, заставляя выплюнуть заброженные вишни.

— Я кушать хочу-у-у-у…. — заголосила та, собрав вокруг себя ребятню.

— Так только позавтракали, — удивилась Таня, поражаясь прожорливости тощей Гриценко. — Жанна… Леонидовна! Ты хоть за паствой своей следи. Вон, — кивнула на замурзанную девочку, — чуть не подавилась. Сейчас нажрется не пойми чего, потом всем прилетит.

Жанна принялась успокаивать плачущую малышку, обещая принести на завтра вишневое варенье.

Пока разобрались с опавшими ягодами, решив собрать их от греха подальше и выбросить в мусорное ведро, в песочнице завязалась драка. Юля оставила Таню у беседки и поспешила на детский рев, начав терять терпение. Что за день сегодня такой? Как не одно, так другое. С самого утра все словно с ума посходили: дерутся, капризничают, ябедничают.

— Саша! — воскликнула изумленно, узнав в дерущемся забияке сына. — Ты что творишь? Федя! Да отпусти ты его.

Это её Сашка? Её тихоня, божий одуванчик Сашенька, который не умел толком связать двух слов при знакомстве с детками, сейчас метелит большего за него в два раза Федьку?

В пылу негодования схватила сцепившихся драчунов за воротники рубашек и хорошенько стряхнула, вынуждая отклеиться друг от друга.

Саша и не думал успокаиваться, продолжая махать перед собой кулачками, Федя вторил ему.

— Жадина! — выкрикнул крепыш, раздувая испачканные песком ноздри.

— Я не жадина! — огрызнулся Саша, вырываясь от матери.

— Жадина-жадина, — начал дразниться тот, сгруппировав вокруг себя группу поддержки. — А ещё хвастунишка.

— Что ты сказал? — переспросил вкрадчиво младший Осинский, копируя поведения отца. — Да я тебе сейчас рожу разобью…

— Ииииии, ты посмотри какой грозный! — опешила Зыкина, уперев руки в бока.

Юля не поверила своим ушам, шарпнув сына руку.

— Прекращай, кому сказала! Это что за поведение? Немедленно в угол!

— Ну и пойду! — насупился, сбросив с плеч её руки. — Видеть вас всех не хочу. Вы все плохие!

— Огооо, — прицокнула языком Зыкина, посмотрев на Юлю. — Это что сейчас было?

— Не знаю. Присмотришь за моими? — проводила долгим взглядом убежавшего сына, не зная, что и думать.

— Конечно, беги, — поддержала её Таня, участливо похлопав по плечу.

— Мать моя женщина! — столкнулась у входа в группу с расстроенной чем-то Наташей. — Пронесся мимо, как угорелый, едва с ног не сбил. Чего это он?

Юля отыскала глазами застывшую в дальнем углу фигурку сына, и не особо всматриваясь в лицо подруги, ответила, проходя мимо:

— И сама ещё не знаю, сейчас будем разбираться. — И вдруг обернулась, заметив на лице подруги слёзы. — Наташ, ты что, плакала?

Ещё с утра заметила, что что-то не так, но поговорить не получалось: то зарядка, то завтрак, а теперь вот Сашка вычудил. Нехорошо получилось.

— Не обращай внимания, — отмахнулась, вытирая краем рукава хлынувшие в противовес сказанным словам слёзы.

— Натуська-а-а, что случилось?

Никогда ещё Юля не видела подругу в таком состоянии. Чувствовала, что произошло что-то ужасное, но раз она сказала «потом», значит, потом. Тем более Сашка, наблюдавший за ними всё это время, сразу как-то притих, растеряв былую воинственность.

— Случилось, Юль… — горестно качнула та головой, пытаясь успокоиться. — Ты, давай, разберись с сыном, потом поговорим.

— Уверена?

— Ага, — подавилась всхлипом, отвернувшись от мальчика.

— А почему Наташа плачет? — зыркнул Саша волчонком, когда Юля присела возле него на пуфик.

— Не знаю, — ответила, рассматривая сына. Видно, что уже пожалел о недавней вспыльчивости, перебирая между собой пальчики, но всё равно не спешил извиняться.

— Может, она с мужем поссорилась?

У Юли второй раз за утро округлились глаза. Вот тебе и невнимательный Сашка. Когда не надо, он очень даже внимательный.

— С чего ты взял? — поинтересовалась осторожно, зазывая к себе на колени. Саша замотал головой, упрямо поджав губы, мол ещё чего, я уже взрослый.

Ах, так? Ну ладно. Как хочет. Оказывается, не только внутри неё произошли изменения.

— Ну… ты же ссоришься с папой, — начал он несмело, опустив глаза. Юля молчала, обдумывая ответ. Вот и подтвердилась её догадка: где-то они с Глебом потеряли бдительность, превысили допустимую тональность, раз сын в курсе их скандалов. — Мам, я боюсь… — всхлипнул, закрыв ладошками лицо, и Юля не выдержав, притянула сына к себе, прижав к груди, — что вы бросите-е-е меня…