— Зато я — даже очень.

— А чё так? Раньше всё устраивало, — навалился сзади и, продолжая тереться плотным от эрекции членом об её ягодицы, тяжело задышал на ухо. Юлю передернуло.

«Раньше и ты был другой», — прикусила изнутри щеку, борясь с желанием подорваться с постели и броситься в комнату сына. Однако, как бы ни было сложно и неприятно, она должна выстоять этот раунд любой ценой.

— Можем с презервативом, раз уж на то пошло, — не унимались за её спиной, пытаясь протиснуть указательный палец в анальное отверстие. — А можно и сюда. Помнишь, как отрывались раньше?

Юля развернулась к нему лицом, крепко сжав бедра, и встретилась с потемневшими от страсти глазами. Да, раньше ей многое нравилось, и многое заводило. Но это было до того, как его собственное наслаждение взяло вверх над её эмоциями и комфортом. Складывалось впечатление, что в последнее время Глеб словно с цепи сорвался. Ему лишь бы потрахаться, неважно, где и неважно как. А то, что у неё в этот момент может не быть настроения или нагрянуть те же самые месячные — это так, мелочи. Ему лишь бы выплеснуться в неё, лишь бы оставить свое клеймо в виде засоса или распухших губ. Наверное, в таких случаях проще сделать минет, чем красоваться с платком на шее в самый разгар лета.

Глеб внимательно следил за её лицом, будто стремился проникнуть в мысли и тяжелее всего было выдержать этот взгляд. Казалось, он видел её насквозь. Чувствовал, что дело не только в красных днях календаря, но и в чем-то другом, намного масштабном. Как же тяжело оставаться искренней и отвечать со всей пылкостью на казалось бы такие привычные прикосновения. Чувствовала себя предательницей, причем, в двустороннем направлении. Она и сердце свое предавала, и человека, с которым прожила не один год, и которому давала обещание хранить верность до последнего вдоха.

— Юль, что-то случилось?

— У меня всё болит, а у тебя только одно на уме, — ответила тихо, поражаясь собственной смелости. Вот это она сегодня в ударе. Лишь бы потом не аукнулось.

— Да я уже понял, — усмехнулся холодно муж, облачаясь обратно в трусы.

Юля незаметно выдохнула, празднуя пускай и маленькую, но всё же победу.

— Только странно как-то: в прошлом месяце месячные, сейчас вот, тоже.

— Так это естественный процесс. — Мда-а-а, поспешила она всё-таки с празднованием. Судя по тому, как Глеб сложил на груди руки, всё только начинается. — Каждые двадцать восемь дней у женщины происходит…

— Я в курсе, можешь не стараться. Мне интересно, почему ты до сих пор не забеременела?

Юля зажмурилась, выискивая остатки былой смелости. Всё равно это бы случилось, произошло если не сегодня, то через месяц. Ладно, чему быть, того не миновать.

— Не забеременела, потому что пью противозачаточные, — выдала, как на духу, открыв глаза. — Потому что не готова стать матерью именно сейчас. Ты решил всё вместо меня, даже не посоветовавшись, но так не делается, Глеб. В нормальных семьях к этому решению приходят взаимно, понимаешь? И не надо настраивать против меня маму — это как минимум подло. У нас и так с ней отношения не очень, а тут ещё и ты со своей манипуляцией. Хватит давить на меня через неё.

Хух, наконец-то выговорилась. Ещё не могла сказать, стало от этого легче или нет, но и молчать больше не было сил. Стоило видеть в этот момент Глеба. Его лицо сначала удивленно вытянулось, а потом застыло с мрачным выражением.

Находиться в сидячем положении, когда тебя сверлят бурмашиной стало неудобно. Тоже поднялась, правда, без всяких там защитных поз. Просто стала перед мужем, расправила плечи и выпятив вперёд грудь, всем своим видом продемонстрировала вызов.

— А что тебе мешает родить сейчас? — поинтересовался вкрадчиво Глеб. — Или ты ждешь сорока? Так вспомни Марзоянову? Вечно что-то откладывала, а потом родила в сорок два малявку с синдромом Дауна. Очень хорошо, да? Все счастливы дальше некуда. Ты тоже так хочешь?

— Глеб, ты меня совсем не слышишь, — вздохнула расстроившись. Снова вернулись на исходную. — Тем более, при чем тут Марзоянова? Это беременность, всегда может пойти что-то не так, что в тридцать пять, что в двадцать пять.

— Это ты меня не слышишь, — повысил он голос. — Разве это плохо: хотеть от любимой женщины ребёнка?

Юля горько усмехнулась, вспомнив период, когда буквально умоляла Глеба согласиться на малыша, а у него всегда были одни и те же отмазки: то дом не достроен, то зарплата маленькая, то ещё не время, а теперь вон как запел.

— Почему же ты раньше молчал? Почему именно сейчас, когда я рассказала о возвращении на работу?

— Что? Причем тут вообще твоя грёбаная работа? — воскликнул, разозлившись.

— Не знаю. Но всё началось в тот вечер.

— Бред. Ты сама себе что-то придумала, и сама же в это поверила. Хотя знаешь?.. — специально взял паузу, вынуждая её затаиться, приготовившись к взрыву. — Всё именно тогда и началось, тут ты права. Ты изменилась с того дня. Скажи, может тебе чего-то не хватает? Может тебе мало вот этого? — рванул к косметическому столику, принявшись высыпать на него содержимое шкатулок. Чего в них только не было: и золотые серьги, и всевозможные браслеты с причудливыми плетениями, и шикарные кольца с разнообразными камнями. Что-что, а он никогда не скупился на украшения для неё. — Что скажешь? Или тебе разонравились шубы? — сорвал с вешалки купленные за прошедшие годы норковые полушубки, остервенело швыряя их на пол. — Может, я мало зарабатываю или чем-то обидел тебя? Давай!!! Не молчи!!! Что ты смотришь? — застыл посреди комнаты с тяжело вздымающейся грудью. — В чем проблема, Юль? — подошел к ней и, не отрывая глаз, тяжело опустил широкие ладони на её дрожащие плечи. — Если во мне? Тогда скажи — и я обещаю, что решу её, чего бы мне это не стоило. Ты знаешь, кроме тебя и Сашки у меня никого нет. Вы — единственные, ради кого я живу и стараюсь чего-то добиться в этой жизни.

Юля устало прикрыла глаза, пряча непрошенные слёзы. Разве против такого лома есть прием? Что она может предъявить ему в итоге? Только и того, что почувствовать себя дрянью.

Не дождавшись ответа, Глеб привлек её к себе, крепко прижав к громко стучащему сердцу. Но вместо того, чтобы обнять в ответ, хоть как-то удержать разверзнувшуюся под ногами пропасть, она обессилено опустила руки вдоль тела, чувствуя в них мировую тяжесть.

— Признаю, перегнул палку, — прикоснулся сухими губами к её виску, не целуя, а просто прижимаясь, овевая раскаленную кожу прерывистым дыханием. — Я не должен был так давить на тебя. Не хочешь ребёнка — не надо. У нас ещё есть время и мне глубоко плевать, во сколько он у нас появится: в сорок или сорок пять. Всё, что будет дано от тебя, я буду любить безграничной любовью в любом возрасте. Но и ты меня пойми. Меня шторит от этой темы с Дударевым, у меня проблемы на работе, я жутко ревную тебя к каждому встречному, — тут он безрадостно рассмеялся, почувствовав, как напряглась под ладонями Юля от одного только упоминания фамилии врага. — Я хочу, чтобы всё было как прежде и нуждаюсь в твоей помощи. Вместе мы многое сможем, нужно всего лишь захотеть. Но если проблема в тебе… — приподнял её голову, обхватив пальцами подбородок, и Юле пришлось открыть глаза, испытывая охвативший каждую клеточку ступор. — Если ты что-то скрываешь от меня…