— Скажу Строеву, пусть купит Игорешке клюшку, — согласилась она и поплелась к бортику. Уходить с катка ей, кажется, совсем не хотелось.

Переобувались, однако, по возможности быстро. А вот идти в сапогах, как Рома и предполагал, Катюха сумела с трудом. Эйфория спала, и мышцы тут же дали о себе знать.

— Тебе бы ванну сейчас расслабляющую, ну или контрастный душ, на худой конец, — сочувствующе проговорил Рома, великодушно подставив Сорокиной свой локоть. — А потом крепкий сон на пару-тройку часов — тогда, глядишь, до завтра и оклемаешься.

Катюха вцепилась в его руку и показательно застонала.

— Какая ванна, какой сон, Давыдов? Игорешку ни на минуту нельзя одного оставить, иначе потом дом не соберешь.

Рома хмыкнул: да, этого бутуза он запомнил.

— Тогда предлагаю шантаж. Завтра у тебя контрольная по матану, если я не ошибаюсь? Вот и предупреди Строева, что не сможешь прийти, если тебе откажут в ванне. Твой нынешний вид, поверь, сотрет все сомнения в твоей честности.

Катя хихикнула и тепло вздохнула.

— Попробую, Ром, — пообещала она. — Но если завтра меня не будет на остановке, ты знаешь, кого за это благодарить.

— Себя? — подначил он ее, но Катя только закатила глаза и почти повисла на Роминой руке. Он забрал у нее сумку с коньками и клюшку. — Если что, зови на помощь. Много не обещаю, но на пару часов Игореху займу. Мне как раз нужен еще один испытатель для «Лизиной фермы».

Он ожидал, что она зайдется благодарностью или начнет отнекиваться, напоминая, что Давыдов и так все время ее спасает, но Катя вдруг коротко выдохнула, а потом, напротив, глубоко вздохнула.

— Хорошо, Ром, — пообещала она, и его неожиданно прошило до самых потрохов. Перед глазами так и встала сногсшибательная картина с голой Катюхой в ванне, полной пены. В штанах стало тесно, и Рома только молча кивнул, не рискуя доверять голосу. Он определенно становился озабоченным. И надо уже было что-то с этим делать.

Дальше шли молча, но эта тишина вовсе не казалась тяжелой. Катя доверчиво прижималась к Роминому плечу, а он теперь поддерживал ее за талию и готовил категоричную речь в Катюхину защиту. В конце концов, если Строев сам играл в хоккей, не мог не понять, что дочери сейчас нужен отдых. Пусть отложат отъезд или берут Игореху с собой, а то взяли моду навешивать его на Катюху. Можно подумать, для нее рожали!

— Ох! — выдернула Сорокина из праведного гнева, и Рома машинально всмотрелся в ее ноги, уверенный, что она от усталости неудачно ступила. Но следующее ее слово прояснило ситуацию. — Олег… — то ли изумленно, то ли виновато прошептала она, и Рома, подняв глаза, столкнулся с точно таким же праведным гневом на физиономии Карпоноса. Он стоял возле своей машины, сжимал в руке телефон и прожигал взглядом обнимавшихся Катюху с Ромой. Кажется, это он и звонил, оборвав их тренировку. И какого дьявола, спрашивается, ему здесь понадобилось?

— Что это значит? — шагнул Карпонос вперед, и Рома почувствовал, как Катюха сжалась. Не дай бог сейчас еще оправдываться начнет. Этого Рома слышать не хотел.

— А ты тоже на хоккей? — уже привычно включил дурачка он. — А чего так поздно? И без обмундирования? Впрочем, сегодня уже все равно ничего не выйдет: тренировка закончена, приходи в следующее воскресенье.

Карпонос, надо отдать ему должное, не обратил на Ромины остроты никакого внимания, лишь продолжал обвинительно смотреть на Катю, и она, чуть нахмурившись, отошла от Ромы. Рома скрипнул зубами, но промолчал.

— Откуда ты здесь? — и не думая оправдываться, потребовала она ответ от Карпоноса. — Да еще в такую рань? Ты же говорил, что будешь отсыпаться как минимум до полудня. Я тебя и не ждала.

Вряд ли Карпонос ожидал подобного выговора от вчера еще покорной Сорокиной, однако снова не сплоховал.

— Подвернулась отличная возможность провести этот день с тобой, и я не мог ей не воспользоваться, — заявил он, и, как Роме показалось, эта фраза куда больше предназначалась ему, чем Катюхе. Он и ответил.

— Встань в очередь, Карпонос! Сегодня мой день свиданий! И, как видишь, я до полудня не отсыпаюсь и времени не теряю!

— Да уж вижу! — усмехнулся тот, и Рома недовольно признал, то усмешка у Олежека вполне обоснована. На свидание их сегодняшняя тренировка с Катюхой не похожа даже с большой натяжкой. И как бы ни радовалась она сегодня, и как бы ни веселилась, если у Карпоноса хватит совести и догадливости организовать для нее настоящее свидание, он выиграет этот раунд. Тем более Катюха и не подозревала, что Рома давно уже боролся за нее по-честному. А он не спешил ей это доказывать.

— Нам надо поговорить, Катя! — продолжил между тем свою атаку Карпонос. — Но без него, — кивнул он на Рому. — Надеюсь, мы теперь не будем ходить на свидания втроем?

Катя помолчала, колеблясь. Вряд ли ей хотелось отказывать Карпоносу после его столь красивого жеста, как жертва собственным сном ради возлюбленной, но и Давыдова она обижать, очевидно, не желала. А Рома упорно стоял на своем месте, не собираясь больше изображать психа и давать сопернику очередную фору.

— Для свиданий втроем поищи себе другую деваху, Карпонос, — не удержался-таки он от еще одной пошлости. — Катюха не из таких!

Однако и эта острота осталась без внимания. Рома почувствовал себя лишним. Отвратительное ощущение.

— Катя? — ровно и настойчиво проговорил Карпонос, несомненно куда выигрышнее соперника смотревшийся в этой своей сдержанности, и Сорокина ожидаемо произнесла:

— Прости, Ром…

Он даже дослушивать не стал. Резко развернувшись — и уже в спину получил продолжение:

— Пару минут всего! Только не бросай меня одну: я без тебя до дому не доберусь.

Рома передернул плечами и, протопав на детскую площадку, завалился на первую попавшуюся скамейку. Душу быстро завоевывал раздрай, и никакое обещание Сорокиной через пару минут избавиться от Олежека не спасало от жгучей ревности. Надо быть полным придурком, на самом деле, чтобы рассчитывать, что из них двоих с Карпоносом Катюха предпочтет Ромку Давыдова — бывшего одноклассника и вечного терпилу. Он даже Бессонову удержать на смог, и девчонки у него с тех пор не было, тогда как Карпонос в своей популярности был офигительно желанным экземпляром, и Катюха, несомненно, не случайно именно в него и влюбилась. И была верна своему чувству целых полгода, несмотря на то, что объект вожделения не обращал на нее внимания. Почему теперь, когда наконец обратил, Рома вдруг уверился, что может отбить Катюху? Ну и пусть она называла его другом, бежала к нему со своими печалями и сияла солнцем, когда он умудрялся ей угодить? Целовалась-то она с Карпоносом и его же хотела, а Роме во всей этой истории светила роль разве что жилетки, да и то которую можно скинуть за ненадобностью. Как сейчас, когда примчался принц и предлагает прокатиться на белом коне. И действительно, ровно в этот момент Карпонос распахнул перед Катюхой дверцу своего автомобиля, а Рома так дернул ручку Сорокинской сумки с коньками, что оторвал ее напрочь.