Дальше они с Лазло пошли по руке «декстер» обратно в ее спальню. Он закрыл дверь и спросил:

– Что я могу сделать? – Ему было невыносимо видеть ее такой потрясенной и не иметь возможности помочь.

– Можешь поспать.

– Я хочу помочь тебе.

– Так помоги. – Сарай повела его к скрытой нише. – Тебе нужен отдых, а мне нужны твои сны. Засыпай, а там встретимся.

Это он мог устроить. О большем и мечтать нельзя. Не важно, что солнце уже встало. Дар Сарай избавил их от подобных ограничений. Ее мотыльки были ночными созданиями, но их не стало, и она подозревала, что еще будет по ним скучать, но не сейчас. Так даже лучше: тело к телу. Гораздо лучше. Она растворила свою сорочку и белье, а потом легла на кровать.

Лазло замер, разглядывая ее. В ушах гудело. Волосы девушки рассыпались по подушке закатными спиралями. Кожа была цвета кобальта, а луна и звезды серебряными. Губы и соски – розовыми. Его разум перепрыгивал с одного цвета на другой, поскольку едва ли мог принимать их целиком. Красота Сарай буквально уничтожала Лазло. Как она может принадлежать ему? Ее существо взывало к нему – к нему, и только к нему. Его кожу притягивало к ней магнитом, как силой, выводящей из равновесия. Он снял с себя рубашку, спустил бриджи, а это что-то новенькое – стряхивать их и стоять перед Сарай голым, а потом запрыгивать на кровать и ложиться вместе с ней, чувствовать изгибы ее фигуры всем телом и узнавать, как они подходят друг другу лучше всего. Лазло был осторожен. Сейчас не время для дикого пламени. Она желала его снов, а он хотел окружить ее такой безопасностью и великолепием, какие только мог создать, и не в реальности, а вне ее, в их мире. Лазло закрыл глаза и лег на спину, а Сарай устроилась у него под боком и переплелась с ним ногами, прижавшись щекой к сердцам. Их удары отдавались в ее теле. Лазло позволил ощущению тепла от ее кожи пойти по себе рябью, подобно музыке, и повезло, что он сильно устал, поскольку это было так приятно.

Через некоторое время – нереальное бархатно-шелково-серебряно-небесное время тихих вздохов, внезапного щекотания ресниц и мельчайших движений, вызывающих бурю эмоций – они успокоились и погрузились в сон, где встретились вновь в маленькой комнатке в Плаче. Там Сарай впервые и обнаружила спящего Лазло: незнакомца со сломанным носом. Ее мотылек опустился на него, и вдвоем они одолели Скатиса прямо у этого окна. Сюда они приземлились, когда упали со звезд. Лазло знал, что здесь Сарай чувствует себя в безопасности. Она сама выбрала это место в последнюю ночь своей жизни.

– Куда хочешь пойти? – поинтересовался он.

Лазло знал, что существует столько всего, что она хотела бы увидеть, как настоящее, так и воображаемое. Драконы и дирижабли, левиафаны и океаны. Сарай никогда не видела море.

– Мне и тут хорошо, – ответила девушка, подступая ближе. – Прямо здесь. Идеально.

Во сне его губа была целой. Сарай не нужно было осторожничать. «Осторожно» – вообще не ее метод.

* * *

Позже она поведала ему о сне Миньи. Они сидели в чайной на рынке Плача мечтателя с коврами вместо стен и фантастическим самоваром в форме слона – с опалами вместо глаз и бивнями из демонического стекла. Чай был черным и ароматным. Сферы тоже были темными – редкие карминовые камни, которые отбрасывали багровое сияние. Парочка расположилась вместе на одном кресле. Оно больше походило на гнездо, образованное из двух гигантских, полых, агатовых яиц – одно для сиденья, другое для спинки. Их кристальные изгибы сверкали в рубиновом свете и полнились пледами и подушками. Сарай закинула ноги на колени Лазло. Он побарабанил пальцами по костяшкам лодыжек, провел ладонями по стопам, поднялся по икрам к теплым изгибам колен.

Оба нарядились в одежду Плача. Помогли друг другу подобрать наряды прямо в маленькой спальне, когда были готовы выходить. Они представляли облачения прямо друг на друге, меняя одну рубашку на другую тунику, нет, на эту, обнажаясь снова и снова, чтобы начать процесс заново, поскольку всегда оставалась какая-то деталь, требующая доработки. Во всяком случае, так они оправдывались, но в конце концов подобрали наряды. Ребята выглядели прекрасно и любовались друг другом. Закончив, они поклонились или присели в реверансе. Браслеты на их предплечьях прекрасно сочетались – серебряные с голубыми камнями, Сарай надела на голову тонкую серебряную цепочку с ниспадающим драгоценным камнем. Он тоже был голубым и мерцал в сиянии сфер, но не шел ни в какое сравнение с ее глазами.

За пределами палатки город жил своей жизнью. Разные существа виднелись сквозь щель между коврами, но внутри было тихо.

– Я никогда не встречала такого сопротивления, – рассказывала Сарай Лазло. – Как когда пыталась изменить сон Миньи. Что бы я ни делала, оно испарялось и возвращалось с новой силой. Это было ужасно. – Теперь она могла об этом говорить, пока Лазло выводил костяшками пальцев круги на ее лодыжке, а руки грела теплая чашка чая. – И это ее разум. Она там живет! Неудивительно, что девочка не могла слушать мой лепет о милосердии, не желая при этом вырвать мне глаза. Такое впечатление, будто все это случилось только что. Будто Резня длится вечно.

– И что ты хочешь сделать? – спросил Лазло.

– Забрать ее оттуда. – Ответ пришел незамедлительно и искренне, будто она могла. Будто Сарай могла высвободить Минью из темницы собственного разума. – Но это невозможно.

– Невозможно? – Лазло тихо хохотнул, качая головой. – Наверное, и существует что-то невозможное. Но я не верю, что это наш случай. Взгляни на нас. Мы только начали. Сарай, мы сами – волшебство. – Сказано это было со всем изумлением настоящего мечтателя, который обнаружил, что он полубог. – Ты пока не знаешь, на что способна, но я готов поспорить: это что-то необычайное.

Здесь, с ним, девушка чувствовала себя по-новому тепло, его вера воодушевляла. Она была легкомысленна – попивала чай в городе, пока мимо проплывала музыка. Парочка даже могла съесть по тортику, если бы захотела, но это казалось уж слишком несправедливым по отношению к застрявшим в небе с кимрилом и сливами. Сарай полагала, что могла бы проникнуть в их сны и привести сюда одного за другим. Ребятам бы это понравилось, сомнений нет, но в чем они действительно нуждались, так это в реальной жизни, а не мечте – городе, который примет их, и еде, которая насытит желудок и разум.

Им понадобятся припасы. Сарай сделала себе мысленную заметку. Но в основном она думала о сне. Об аккуратно запеленатых младенцах, о сладком голоске Миньи – хоть песенка и была жуткой, – и как она держала их на бедре, словно маленькая мать, пока няни где-то пропадали.

Ну нет. Это не совсем правда. Эллен лежали мертвые на полу.

От этого ужаса у Сарай до сих пор стоял комок в горле. Разумеется, она уже знала, как они погибли. Минья много раз рассказывала им, как женщины пытались остановить Богоубийцу, и им перерезали глотки прямо на пороге. Она даже видела их во снах Эрил-Фейна. Он переступил через их тела, в то время как ей приходилось ползти по ним. Девушка содрогнулась от воспоминания об их податливой плоти, скользкой от свежей крови, и об алой руке Миньи. Как вдруг ее осенило.