– Мне послать за ней кого-нибудь? – спросила Азарин, смирившись, но не раскаиваясь. – За Солзерин.

– Да, пожалуйста. Если она придет. – Эрил-Фейн думал, что да. Солзерин не из тех людей, кто отказывается помочь в час нужды. – Я иду в храм. Хочешь присоединиться?

– Я уже была там.

– Значит, увидимся позже.

Он устало улыбнулся ей, развернулся и ушел. Глядя ему в спину – такую широкую и невероятно сильную, – Азарин гадала, сможет ли он когда-нибудь повернуться, по-настоящему повернуться, и снова пойти к ней.

Азарин влюбилась в Эрил-Фейна, когда ей было тринадцать.

За неделю до этого состоялась ее церемония элилит; татуировка – венок из цветов яблони – была по-прежнему очень чувствительной, когда художница, Гулдан, пришла проверить, как она заживает. Азарин впервые выпала возможность побыть с ней наедине. Во время церемонии их окружали все женщины из ее семьи; теперь же они были только вдвоем, и Гулдан смущала ее своим проницательным, оценивающим взглядом, будто больше изучала Азарин, нежели татуировку.

– Дай посмотреть на твои руки, – сказала женщина, и Азарин неуверенно протянула их. Она не гордилась своими руками, огрубевшими от починки рыболовных сетей и местами со шрамами от скользкого ножа. Но Гулдан провела по ним пальцами и одобрительно кивнула. – Ты сильная девушка. Но храбрая ли?

От этого вопроса по спине Азарин побежали мурашки. В нем крылись секреты; это чувствовалось. Она ответила, что надеется на это, и пожилая женщина дала ей наставления, которые навсегда изменили ее жизнь.

Азарин не сказала родителям; чем меньше людей знают, тем лучше. Спустя пару дней она скользнула в одиночку к тихому каналу подземной Узумарк, назвала пароль молчаливому лодочнику и отправилась в пещеру, о существовании которой даже не подозревала. Та пряталась в лабиринте водных путей под городом, где рев порогов скрывал любые звуки. Азарин, с колотящимися от предчувствия сердцами и азартом тайны, зашла за угол и стала свидетелем события, которого не видела никогда в жизни: сражения на мечах.

В городе было запрещено носить оружие. Но здесь укрылась учебная база тизерканцев, легендарных воинов, которых искоренил Мезартим – или почти искоренил. В ту ночь Азарин узнала, что их искусство сохранилось и передавалось из поколения в поколение. Это не армия, а хранители навыков и истории, а также надежды, что однажды город освободится.

Азарин узрела около десятка мужчин и женщин, устроивших спарринг. Со временем она узнала, что были и другие. В целях безопасности они никогда не собирались все вместе. Если кого-то поймают, другая группа выживет и сможет набрать новеньких, чтобы начать все сначала. То, что она увидела в свете сфер, было великолепно: танец грации и силы, блеск мечей – традиционных хрештеков тизерканцев, – их звон заглушал грохот реки. Раньше девушка даже не подозревала, что желает этого. Она не ведала об их существовании. Но в ту же секунду, как она узрела блеск и вращение лезвий, то поняла, что рождена для этого.

Азарин зачарованно наблюдала за тизерканцами, смущенно стоя в сторонке, пока кое-кто не заметил ее. Он был единственным сверстником здесь, всего на год старше, но уже крепкий, как зрелый мужчина. Юноша работал подмастерьем у кузнеца и жил в другом районе, но Азарин все равно встречала его на рынке. Если парень находился поблизости, его было невозможно не заметить. Дело было не только в его красоте. Это казалось чуть ли не второстепенным. В нем чувствовались тепло и энергия, словно он был живее любого человека. Как пламя в печи с открытой дверкой, согревающее всех своим жаром. Он излучал необыкновенную жизненную силу. Смотрел на все широко раскрытыми глазами и видел, действительно видел, и, похоже, ему все нравилось – как жизнь, так и мир. Хоть мир и мрачный, но еще он бесценный и увлекательный, и когда этот юноша смотрел на тебя… по крайней мере, когда он смотрел на Азарин в ту ночь и все последующие, она тоже чувствовала себя бесценной и увлекательной, а еще более живой, чем когда-либо прежде.

Его звали Эрил-Фейн, и Гулдан выбрала ее в качестве его партнера для тренировок. Позже Азарин часто задавалась вопросом, что в ней увидела та женщина, чтобы подарить такую возможность. От этого ей захотелось стать достойной священного наследия тизерканцев, жизни и его. Азарин влюбилась с первой улыбки, когда он вручил ей меч и сказал, краснея: «Я надеялся, что это будешь ты».

После этого ее дни погрузились в туман, а настоящая жизнь проходила по ночам в тайной пещере, где она исполняла танец с мечами в паре с юношей, горевшим прекрасным огнем. Прошел год, затем два, затем три, и он перестал быть юношей. Его лицо стало шире; тело тоже. Руки кузнеца окрепли. Но глаза всегда оставались широко распахнутыми, а еще он любил мир и был бесстрашным, но краснел, когда видел ее, и улыбался как мальчишка, который никогда до конца не повзрослеет.

На шестнадцатый день рождения Азарин в Рыбацком павильоне устроили танцы. Не в честь нее; просто так совпало. Она не сказала Эрил-Фейну о дне рождения, но он узнал и принес подарок – браслет, приготовленный собственными руками из кованой стали, с полосками из демонического стекла. Когда он застегивал украшение, то задержался пальцами на ее запястье, а во время танца его крупные уверенные руки дрожали на ее талии.

И когда танцы прервал визит Скатиса на Разаласе, явившегося, чтобы забрать девушку по имени Мазал, они окаменели, бессильные и полные праведного гнева, а потом расплакались.

В ту ночь он повел ее домой по подземной тропе, и они со всей страстью неопытных воинов обсуждали свержение богов. Эрил-Фейн упал на колени и, сотрясаясь всем телом, поцеловал ей руки. Азарин коснулась его лица с легким ощущением нереальности происходящего: она так часто об этом мечтала, что это казалось естественным, но некоторые подробности даже она не могла себе представить: насколько колючий у него подбородок, насколько горячий лоб, какие мягкие – какие мягкие – у него губы. Девушка провела по ним пальцами – ошеломленно, полумечтательно, умопомрачительно. Время сделало скачок, и тогда уже не ее пальцы, а губы касались его лица – тем лучше, чтобы ощутить их мягкость, поскольку пальцы слишком огрубели от мозолей, зато губы чувствовали все. А Эрил-Фейн был всем, что она хотела чувствовать.

В ту ночь в их сердцах что-то пробудилось. Увидев, как Скатис забрал девушку, когда они только что танцевали, и зная, даже когда не хотели об этом думать, что она сейчас переживает… Это жестокое пробуждение, и они топили свое горе друг в друге – своими губами, руками и голодом. Мазал была ненамного старше Азарин. Лишь некоторые девушки в городе избежали внимания богов. Почти всем было суждено преодолеть этот путь в цитадель и провести там год, который не оставит следа в их памяти. Все знали, что это лишь вопрос времени, так что минуты обрели новое значение.

Азарин почти не помнила последующие дни, но ночи… О, ночи. Встречаясь в речной пещере, они беспощадно тренировались, да так, что остальные воины невольно останавливались, чтобы понаблюдать за парой. Они смыкались в смертельном страстном танце и двигались на равных, ее скорость противостояла его силе. Никто в городе не смог бы их одолеть. После спарринга Эрил-Фейн провожал Азарин домой, вот только они не оказывались там раньше первых лучей солнца. Они знали все потаенные местечки, где могли остаться вдвоем, чтобы целоваться, прикасаться, сжимать, дышать, тонуть, а еще жить и сгорать.