много времени, а Педро не терпелось пойти на Торо, где его основные противники во главе с Энрике сосредоточились под эгидой его матери. Поэтому Педро заключил соглашение с Альборносом, по которому он отступил от города и простил его жителей за их проступки, в обмен на обещания города и Альборноса быть верными королю. Король сдержал свое обещание касательно прощения[311], и еврейская кровь, пролитая в Куэнке, осталась неотмщенной.

Педро не впустили в Торо, но он взял его после долгой осады. Он позволил королеве-матери уехать в Португалию после того, как убил нескольких дворян в ее присутствии[312]. Он также даровал Энрике, сбежавшему в Галисию, свободный проход во Францию[313]. Когда Альборнос, глава Куэнки, узнал о судьбе заговорщиков Торо, он испугался, что король может вернуться в его город и наказать его за союз с мятежниками. Он поспешил взять своего юного питомца Санчо и отбыть вместе с ним в Арагон[314].

II

Теперь Педро был в зените своей силы. Его четырехлетний конфликт с дворянами оппозиции закончился его полной победой. Финансовое состояние казны выглядело многообещающим, так как его казначей, дон Самуэль, разработал новые методы сбора податей[315]. Похоже было, что Педро теперь может насладиться плодами мира, но не такая судьба была уготована королю и его стране во время его правления. Меньше чем через год после победы под Торо Педро был втянут в войну против Арагона — кровавую и дорогостоящую войну, которая длилась десять лет и, в конце концов, привела его к краху.

П.Е. Рассел, чьи труды о доне Педро полны проливающей свет информации, старался возложить ответственность за эту войну на короля Арагона, Педро IV, которого народ прозвал «Церемонный»[316]. Однако на самом деле главным поджигателем войны был король Кастилии. Конечно, дон Педро имел право требовать удовлетворения от Арагона за оскорбление, нанесенное чести и интересам Кастилии одним арагонским капитаном корабля, но он поставил королю Арагона такие «условия удовлетворения», на которые ни один уважающий себя монарх не мог согласиться[317]. Более того, именно кастильский король начал войну вторжением в Арагон, и, таким образом, агрессором являлся он. Если бы он не напал на Арагон, то, возможно, не было бы и войны.

Мы располагаем рядом очевидных фактов, мимо которых нельзя пройти, и при этом они все же не объясняют всего. Остается вопрос: что стоит за этими фактами? Национальные интересы или импульсивные побуждения? Некоторые современные историки верят, что правду следует искать в первом направлении[318], в то время как более ранние ученые, включая авторов старых хроник, склоняются ко второму.

Так, Айяла считает, что Педро ринулся в войну потому, что не мог жить без битв, «потому, что всегда любил войны»[319], в то время как Балагер в своей книге «История Каталонии» (Historia de Cataluña) (1860) говорит, что война разгорелась из-за «наглости каталонского моряка и высокомерия дона Педро «Жестокого», короля Кастилии[320]. Это, тем не менее, не означает, что предполагаемые ошибки Педро не разделялись в большой мере и его противником. Балагер в своей окончательной оценке, похоже, возлагает вину в равной степени на обоих королей. Оба они, замечает он, были известны тем, что «демонстрировали тенденции к доминированию, ярости и надменности», и оба «в глубине души желали войны»[321]. Это мнение приближается к мнению Суриты, который приписывает обоим королям «свирепый характер, склонный к мести скорее, чем к милосердию»[322].

Педро напал на Арагон и с моря, и с суши и вел войну на вражеской территории. Он вышел победителем из большинства боев и захватил в Арагоне много городов и земель, но война затянулась на пять лет, и, наконец, в мае 1361 г. Педро заключил в Террере мирный договор, по которому он возвратил Арагону все захваченные города и земли.

Что привело Педро к заключению мира, по которому он терял все, что приобрел за пять лет ожесточенного конфликта? Был выдвинут ряд теорий[323], но ни одна из них не выглядит убедительной. Ответ можно найти в сочетании трех факторов (финансовый, политический и военный) и трех личностей (Самуэль га-Леви, граф Энрике и Хуан Фернандес де Энестроса), чьи несчастья, неудачи и достижения в то время повлияли на решение Педро. Хуан Фернандес де Энестроса был дядей Марии де Падильи, возлюбленной Педро еще с юности и позже его признанной законной жены. Будучи, несомненно, самым доверенным советником короля, он был Главным канцлером Тайной Печати (Sello de Poridad) и одним из главных военачальников Кастилии. Сурита говорит, что «король Арагона люто ненавидел его, так как обвинял его больше, чем кого бы то ни было, во влиянии на Педро в его упорной позиции против Арагона с тем, чтобы он продолжал войну»[324]. Однако в сентябре 1359 г. Энестроса погиб в бою под Аравианой, и, таким образом, воинственная партия Кастилии потеряла одного из своих самых страстных сторонников. Возможно, что без влияния Энестросы сторонники мира смогли бы склонить Педро к тому, чтобы внимательнее прислушиваться к их советам.

Энрике де Трастамара, безусловно, был главным злодеем в жизненной драме Педро. Как только он прибыл во Францию в 1355 г., он, не переставая, поносил Педро как «короля евреев», который отдал Кастилию в их руки. Тому свидетельством, говорил Энрике, является деятельность дона Самуэля, которого Педро назначил верховным казначеем королевства и, по существу, верховным правителем страны. Более того, Энрике распространял слухи о том, что Педро якобы сын еврейки, обмененный на новорожденную дочь короля с согласия матери этой девочки[325]. По прибытии в Арагон в августе 1356 г. в качестве союзника арагонского короля Энрике продолжал распространять эти измышления против Педро, которые доходили до Кастилии, где их с жадностью ожидали и распространяли. В то же время он представлялся в роли защитника прав его христианских сограждан и врага их еврейских угнетателей.

Эту вражду он демонстрировал и на практике. Воюя на стороне Арагона, он вторгся в Кастилию в апреле 1360 г. во главе тысячи всадников и трех тысяч пеших солдат и занял несколько городов на правом берегу Эбро, которые служили домом для старых еврейских общин. Достигши города Нахера, он подговорил его христианских граждан присоединиться к своим солдатам в резне евреев. «Граф Энрике, — говорит Айяла, — приказал убивать евреев потому, что жители города охотно делали это, и потому, что это злодеяние заставляло их бояться короля и, таким образом, приводило их на сторону графа»[326]. Этот же метод приобретения