– Еще бы про Всемирный потоп вспомнили. Анфиса скончалась вскоре после рождения Светланы.

– Сочувствую вашей утрате, – вздохнула Косова, – представляю, как вам трудно пришлось одному с маленькими детьми. Иван Павлович, вы бы справились с малышами?

– Никогда, – честно ответил я, – мне щенков-то покормить не удалось. Не представляю, каково это с младенцами.

– Нормально, – пожал плечами Генрих, – я брал их с собой на работу. У цирковых принято, чтобы дети всегда находились рядом, мастерство перенимали.

Варвара показала рукой на компьютер.

– Любопытства ради я почитала про известные династии циркачей и обратила внимание, что детей у всех много. У Вальковых – десять мальчиков, у Городжи – четыре девочки, три паренька, у Манолевиных – восемь ребят. А у вас только двое. Почему так?

Генрих закинул ногу на ногу.

– Донелли малоплодные, я вообще у родителей один был. Отчего много детей у наших? Ребята в доме – это радость, и нельзя, чтобы фамилия исчезла. Цирк – опасное занятие, можно покалечиться. Вон у дрессировщика Зиртано в восьмидесятых медведь сына задрал. И что? Исчезли Зиртано, единственный наследник у них был, а ведь они несколько столетий на арене существовали. Мы перед предками ответственны, нельзя рушить то, что деды возводили, из поколения в поколение мастерство передавали.

– Но у вас только двое детей, – напомнил я.

– Жена умерла, – вздохнул Донелли.

– Можно было опять вступить в брак, – не отставал я.

– Привести к детям мачеху? – насупился Генрих. – Все бабы, пока законной хозяйкой в доме вдовца не станут, сироток любят, а как штамп в паспорте появился, зубы оскаливают.

– Не Средние века на дворе, – вкрадчиво протянула Варвара, – можно ребеночка без венчания и свадьбы завести.

– Я иначе воспитан, – отрезал Донелли.

– Вы похоронили Анфису Семеновну? – спросил я.

– Конечно, – ответил Генрих.

– И где? – тут же поинтересовалась Косова.

– На маленьком подмосковном кладбище – теперь его нет, – нагло соврал «вдовец». – К чему эти расспросы?

– Вас с Анфисой Семеновной, похоже, связывала большая любовь, – снова я вступил в разговор. – Вам было тридцать с небольшим, вы мечтали о детях, а невесте стукнуло почти сорок. Она могла и не забеременеть.

– Сильная страсть нас охватила, – пояснил Генрих, – и детки чудесные родились.

Варвара откашлялась.

– Однако проблема. По результатам генетической экспертизы Светлана Генриховна Донелли со стопроцентной точностью не является вашей родной дочерью. Потому я и спрашивала, может, имела место измена супруги?

Генрих стиснул зубы, но быстро пришел в себя.

– Эксперты ошиблись.

– Нет, – отмела такую возможность Варвара.

– Я не сдавал анализ! – заорал Донелли.

– ДНК предоставил сын, – пояснила Косова, – принес вашу зубную щетку. Хотя… вы же Анри не отец?

Генрих выпятил вперед подбородок.

– Ну ладно! Раз уж вы все раскопали! Каюсь, я соврал! Из-за детей не хотел огласки. Да, они приемные. У меня болезнь, дети не получаются. Как мужчина я ого-го, а вот с живчиками беда. У отца та же проблема была, поэтому я у него с трудом один родился. Мать чудом ухитрилась забеременеть. А я с юных лет пытался отцом стать. Правильно вы говорили, не старое время на дворе, можно ребенка без похода в загс получить. Я решил: если кто мне родит, на той и женюсь, но… никак. Потом к врачу сходил, анализ сделал, получил диагноз: бесплоден. И что? Династии Донелли умереть?

– Можно было из приюта мальчика взять, – сказал я.

Генрих засмеялся.

– Господин Подушкин, я тогда артистом шапито был, не женат, мотался по стране. Кто ребенка бродячему фокуснику отдаст? Даже если супругой обзавелся бы, никогда бы нам младенца не видать. Да и не хотелось мне, чтобы цирковой народ судачил, что у Донелли приемные сыновья. И вдруг чудо случилось!

Генрих замолчал.

– Какое? – в унисон поинтересовались мы с Варварой.

– Удивительное! – провозгласил Донелли. – Я отпуск взял, поехал в деревню в глухое место, снял избу, решил отдохнуть от суеты, зарядиться энергией в тишине. А там бедность вокруг черная! В соседнем доме многодетная семья жила, очень мне один их мальчонка понравился, шебутной, крепенький, маленький, но сильный. Ну я и предложил родителям: «Продайте мне пацаненка». А они: «Ладно, но только с сестрой». Мы по рукам ударили. Я на Анфисе женился, чтобы ребят воспитала, солгал ей, что они от моей любовницы. Необычная история.

– Не стану интересоваться, как вы раздобыли метрики, – усмехнулась Варвара.

– За деньги все можно, – огрызнулся Генрих.

– Это точно, – согласилась Косова. – Значит, в вашей жизни случилось чудо. Своих детей не было, но Господь послал вам сына и дочь.

– Да, да, да, – закивал Донелли. – Не понимаю, к чему ворошить прошлое? Или наказать меня собрались за то, что я много лет назад совершил? Ребяток приголубил? Так уже срок давности вышел.

– Нет, Генрих Генрихович, – нежно пропела Косова, – я хочу вам новое чудо явить. Иван Павлович, сделайте одолжение, там кое-кто пришел, приведите.

– Хорошо, – кивнул я и вышел из кабинета.

* * *

Назад в кабинет, где остался Генрих, я, забыв о воспитании, вошел первым.

– И где чудо? – спросила Косова.

Я сделал приглашающий жест рукой:

– Прошу вас!

За мной вошла Анфиса, увидела Генриха и попятилась.

– …! – выругался Донелли. – …!

Я поморщился.

– Не люблю нецензурную брань, русский язык многообразен, в нем можно найти разные подходящие к моменту слова. Но следует признать, что подчас кроме как матерно и не высказаться. Бранное слово произнесено вами весьма кстати!

– Воскрешение из мертвых, – усмехнулась Варвара. – До сих пор только одному человеку на земле удавалось это сделать. Я имею в виду Иисуса Христа. Мне как-то неудобно считать себя равной ему, поэтому спрошу: Генрих, вы считали сотрудников полиции идиотами? Полагали, что мы не проверим, жива ли госпожа Заварская?

– Ммм, – пробормотал Донелли.

– Анфиса Семеновна не скрывается, – подхватил я, – владеет магазином чая, кафе.

– Она сообщила мне, что умерла, – буркнул Генрих.

Я рассмеялся:

– Позвонила из могилы? «Дорогой муж, я нахожусь на том свете»?

Варвара постучала ладонью по столу.

– Ну хватит. Мы тут наслушались охотничьих историй про купленных детей и прочие фуфырики. Теперь выкладывайте правду.

– Вы подельники, – добавил я, – общаетесь по сию пору.