Ида не могла с ним не согласиться, но лишь разумом, а не сердцем, которое бурно протестовало против того, что ее вновь обретенную мать так быстро отнял чужой человек, пусть и старый знакомый. Ведетта и Серл продолжали разговаривать: они сблизили головы, и Ида почувствовала сильную, почти болезненную ревность, но тут же мысленно осудила себя за то, что думает только о собственных желаниях, как избалованный, капризный ребенок. Смутившись, она взяла Аверил за руку.

— Почти каждую ночь перед сном я думала о тебе, — подняв на сестру глаза, прерывающимся голосом сказала девочка. — И еще я думала, как мама могла оставить тебя одну, когда на берег высаживалась огромная армия врагов?

— Но потом ты, конечно, поняла, что у нее не было выбора?

Аверил слабо улыбнулась:

— Да. С тобой действительно за это время не произошло ничего плохого? — Она бросила на Дрого подозрительный взгляд.

— Успокойся. Я в полном здравии и совсем не чувствую себя несчастной. Меня сейчас удручает только одно — наш король мертв, и у нас теперь будет другой господин. Но так распорядилась судьба, а мы всего лишь слабые люди и не можем ей противиться.

— Наш отец умер, — склонив голову, печально произнесла Аверил.

— Старая Эдит предсказала, что он погибнет, но не говорила, когда. Ты твердо уверена, что его уже нет на свете?

— Один из воинов, что сражался с ним вместе, проходил через эту деревню; он и сообщил нашей матери о смерти отца. Этот воин шел в Гастингс, чтобы принять участие в битве против Вильгельма. Наверное, его тоже убили, как и отца…

Чувствуя, что Аверил взволнована, Ида мягко положила руку на ее плечо:

— Вполне может быть. Но не исключено, что он жив. При отступлении многие бежали с поля боя и спаслись. Но до этого саксонские воины сражались с небывалой отвагой и мужеством.

— Но не победили… Наверное, это была первая и последняя битва, — с грустью сказала девочка.

— Значит, саксы сдались? — спросил Дрого.

Аверил не ответила, не решаясь заговорить с норманном. Ида легонько толкнула ее в спину, и Аверил выдавила из себя:

— Среди саксов разошлась весть, что Вильгельм несет знамя папы римского и святые реликвии. Народ считает, что вторжение вражеской армии — наказание за грехи и что Вильгельм разгромил саксов при Гастингсе, потому что на то была Божья воля. До этого сражения во всех наших деревнях собирали воинов, чтобы выступить против Вильгельма, но после Гастингса прекратили, посчитав, что нельзя бороться с волей Господа.

— Я знал, что благословение папы сыграет определенную роль в нашей победе, но никогда не думал, что главную, и последнее меня отнюдь не радует.

— А ты бы хотел, чтобы корона была завоевана только храбростью и воинским искусством? — спросила Ида. — Благословение церкви — тоже оружие, и очень сильное.

— Согласен. И тем не менее я был бы горд, если б мы победили в первую очередь благодаря отваге и воинскому мастерству.

— В этом случае вы бы проиграли войну, — насмешливо заметила Ида.

— Наконец-то мама закончила с ним говорить! — вдруг радостно воскликнул Этелред и помчался к матери.

Ведетта поднялась со скамьи, не выпуская руки Серла, как будто боялась, что он вдруг исчезнет. Когда Ида подошла к ним, мать поцеловала ее в щеку; у нее было такое счастливое лицо, что Ида забыла все свои обиды и в душе у нее потеплело. Не следует сейчас докучать матери расспросами или предъявлять ей какие-либо претензии; скоро они снова надолго расстанутся, и их сегодняшняя встреча слишком коротка, чтобы отравлять ее ненужными упреками.

— Нам нужно о многом поговорить. Ида, но сейчас для этого не время. Ты не сможешь приехать ко мне на ужин?

— Сюда?

— Ну конечно. И… — она неуверенно подняла глаза на Дрого, — …я никого не хочу обидеть, но нам с дочерью нужно остаться наедине.

— Вы меня ничуть не обидели, — возразил Дрого, взяв Иду за руку. — Я привезу ее к вам на закате, а заберу часа через три.

Ведетта молча кивнула, но в том, как она посмотрела на Дрого, Ида заметила какую-то тревогу и смутное недовольство. Матери явно не нравилось, что старшую дочь уводит от нее норманнский воин. А что, если вечером она начнет категорически возражать против того, чтобы Ида связывала свою судьбу с норманном?

Весь обратный путь до лагеря Ида молчала. К великому ее облегчению, Дрого и Серл тоже почти не разговаривали. Странно, но долгожданная встреча со своей семьей, которая, казалось, должна была переполнять ее счастьем, внесла в сердце Иды тревогу.

Подойдя к своей палатке, Дрого поднял перед Идой полог: увидев его хмурое лицо, девушка поняла, что тяжелым раздумьям в эту минуту предается не только она.

— Ты, наверное, очень рада, что с твоей семьей все благополучно, — опускаясь на овечью шкуру, нарушил наконец молчание Дрого.

— Да. — Осторожно ответила Ида, устраиваясь рядом. — Я очень за них волновалась, но меня поддерживала вера в пророчество Эдит, которая сказала, что из моей семьи никто, кроме отца, не погибнет. Когда Аверил рассказывала, как она переживала за меня, мне даже стало немножко неловко. Я раньше и не подозревала, как сильно я верю в предсказания Эдит.

— Может быть, старуха просто пыталась тебя успокоить.

— Нет. В тот день она сказала и много того, что меня глубоко расстроило. Мне кажется, она вообще была неспособна лгать.

— Я рад, что ее пророчество сбылось. Честно говоря, я боялся, что когда-нибудь до тебя дойдет весть, что твоя семья погибла от руки норманна.

— Напрасно. Что бы это изменило? Их кровь пролилась бы не от твоего меча.

Дрого улыбнулся и обнял ее за плечи. Была одна вещь, о которой он хотел ее спросить, но не решался. Сейчас, когда Ида нашла свою семью, она могла остаться с ней в монастыре, где была бы в безопасности. Она уже не нуждалась в его защите. Теперь у нее есть выбор, и Дрого с тревогой гадал, каким он станет.

— Ида еще не готова? — увидев выходящую из его палатки Мэй, спросил Дрого. — Я обещал ее матери, что привезу ее на закате солнца.

— Она сейчас выйти, — ответила Мэй на ломаном французском.

— Ты делаешь успехи, — похвалил ее Дрого. Польщенная Мэй смутилась.

— Я много разговаривать с Иво. — Она подняла на Дрого глаза. — Я сейчас идти к нему помогать с детьми.

Повернувшись, Мэй направилась в стоящую неподалеку невысокую палатку Иво.

Дрого поискал глазами Серла; тот, сидя в небольшой компании норманнов под раскидистым деревом, пил из бурдюка вино. Дрого быстро подошел к нему и тронул за плечо.

— Ты не хочешь еще раз повидать свою знакомую? — спросил он. — На рассвете мы сворачиваем лагерь, и ты ее больше не увидишь.

— Знаю. Я собирался туда, но только после Иды, — ответил Серл. — Кстати, она ничего не спрашивала обо мне и своей матери?