— Ни слова. Ты говорил мне, что вы любили друг друга двадцать лет назад. Эта любовь сохранилась до сих пор?

— Представь себе! Столько воды утекло… Я и сам удивлен: достаточно было одного взгляда, и наше чувство вспыхнуло с новой силой. Как будто и не было этих двадцати лет…

— Мне трудно об этом судить. Со мной такого не случалось. — Дрого нахмурился. — И не дай Бог, чтобы случилось. Посоветуй, как мне следует поступить с Идой?

— Ты, о чем?

— Она нашла свою семью. В монастыре, далеком от превратностей войны. По правде говоря, безопаснее всего ей было бы оставаться с матерью, а не ехать со мной в Лондон.

— Но ты ведь не хочешь расставаться с Идой?

— Конечно, нет, но не могу же я думать только о себе.

— Можешь. В конце концов ты не святой. Знаешь, зачем я хочу сегодня пойти в деревню? Чтобы убедить Ведетту отправиться со мной в Лондон.

— Ты думаешь, она с тобой поедет? — изумился Дрого.

— Не знаю… Ты говорил об Иде. Допустим, она останется здесь; но может случиться так, что ее красота привлечет внимание какого-нибудь селянина или же в разлуке ее чувства к тебе охладеют. И потом, Ида ведь не говорила о своем желании вернуться в семью — может быть, она как раз хочет ехать с тобой.

— И, если ты скажешь, чтобы она оставалась здесь, это ее больно заденет и даже оскорбит. Самое простое — спросить ее саму. И сделать это надо прежде, чем ты повезешь ее к матери, или по дороге. Другого я тебе посоветовать не могу.

Подводя лошадь к своей палатке. Дрого раздумывал над словами Серла. Ида уже ждала его. Крепко обхватив девушку за талию. Дрого подсадил ее в седло. Заметив шкатулку, которую Ида прижимала к груди, он на миг даже забыл обо всех сомнениях.

— Ты решила показать шкатулку Эдит своей матери? — вскочив на лошадь, спросил он.

— Да. — Она провела рукой по резной крышке. — У меня не хватает мужества заглянуть в нее. Пусть лучше это сделает мама.

— Не думаю, что старая отшельница могла подарить тебе что-нибудь плохое или страшное, — пробормотал Дрого, уязвленный тем, что Ида не стала искать поддержки у него. Значит, он еще не настолько близок ей… «Вот и ответ на твой незаданный вопрос», — горько сказал он сам себе.

— Может быть, это и так, но ее предсказания почти всегда бывали страшными и оказывались верными. И тут я ничего с собой поделать не могу: думаю об этом каждый раз, когда смотрю на эту шкатулку.

— Раз все плохие пророчества уже сбылись, то бояться теперь нечего. Иначе бы старая Эдит тебя предупредила.

— Возможно, ты прав, — с сомнением ответила Ида.

Дрого промолчал. Ко всему прочему Ида еще и не верит ему! «Это уже второй недвусмысленный ответ на тот же вопрос», — снова сказал он себе.

За весь остальной путь Дрого не проронил ни слова. Когда впереди показались старинные каменные стены, он с трудом подавил желание повернуть назад. У железных ворот монастыря, когда Ида обнялась с Ведеттой, которая вышла ей навстречу, он пожалел, что не сделал этого.

— Спасибо вам за то, что вы разрешили ей сюда приехать, — благодарно произнесла Ведетта.

— Она ваша дочь. — Дрого пожал плечами.

— Да, ей следует быть вместе со своей семьей.

Дрого молча кивнул.

— Я вернусь за тобой через три часа, — отрывисто бросил он Иде. Не дожидаясь ответа, он повернул коня и, почти сразу пустив его в галоп, стремительно понесся прочь от монастыря, чувствуя, что если задержится еще хоть на секунду, то может сделать что-нибудь непоправимое. Нет, он заберет Иду с собой, только если она захочет этого сама. Он не должен использовать свое право воина-победителя и увозить ее силой, как обычную пленницу, иначе все то прекрасное, что было между ними, развеется словно дым. И единственное, что ему теперь остается делать, — это молить Бога, чтобы выбор Иды пал на него.

Еще раз пригубив вино из тонкого серебряного бокала, который мать захватила с собой при бегстве из Пивинси, Ида протянула руку к стоящей на скамье шкатулке. Ее содержимое все еще вызывало у девушки опасения, но она уже начала чувствовать досаду на свою нерешительность.

— Что это? — удивленно спросила Ведетта, когда Ида переставила шкатулку на стол и привычно провела ладонью по ее резной поверхности. — У нас в доме такой не было.

— Старая Эдит завещала мне эту шкатулку перед самой смертью.

— Мне очень жаль, что она умерла.

— Эдит считала, что пришло ее время, и покорилась судьбе… Она знала даже день и час своей смерти, — Ида печально улыбнулась. — Если бы ты видела, как были поражены норманны, когда обнаружили в ее хижине приготовленный крест с вырезанной на нем датой кончины. — Увидев ответную улыбку Ведетты, Ида несколько удивилась. Раньше в глазах ее родителей при упоминании о лесной отшельнице всегда появлялся суеверный страх. — У меня так и не хватило храбрости открыть ее подарок, и, как обычно, я прибежала к тебе за помощью.

— Чего же ты так боишься?

— Старая Эдит сказала мне, что эта шкатулка содержит какие-то откровения. — Ида заметила, как побледнело лицо Ведетты.

— Дети, — обратилась Ведетта к Аверил и Этелреду, — вам пора отправляться спать.

— Но я тоже хочу посмотреть, что в этом ящичке, — возразила Аверил, поднимаясь славки.

Ведетта поцеловала ее в обе щеки.

— Утром я вам все расскажу.

Ида также поцеловала брата и сестру, а затем спросила у Ведетты:

— А почему бы им не узнать, что там внутри?

— Вполне возможно, что твои опасения небезосновательны. А дети и без того уже достаточно натерпелись, пережив много страшного. Поэтому я хотела бы сначала сама взглянуть на то, что находится в шкатулке.

У Иды на миг мелькнуло сомнение, стоило ли ей вообще приносить сюда шкатулку. По голосу матери чувствовалось, как сильно она волнуется, а ведь Ведетта всегда умела держать себя в руках и проявляла редкостное самообладание в самых трудных ситуациях. Хотя кто знает, чего ей это стоило… И вдруг такая тревога из-за обычной шкатулки! У нее даже руки трясутся, словно содержимое маленького ящичка касается ее самой. Но это невозможно! Родители Иды всегда противились тому, что их дочь навещает лесную ведунью; Ведетта и старая Эдит ни разу не виделись.

— Ты откроешь ее? — тихо спросила Ведетта, нервно сжимая пальцы.

— Ты волнуешься больше меня, — смущенно заметила Ида, поднимая защелку на шкатулке.

— Этой несчастной женщине пришлось бежать из Пивинси оттого, что люди боялись ее мрачных предсказаний. Не скрою, я тоже всегда опасалась подобных вещей. Так что мое беспокойство вполне объяснимо.

Не в силах тянуть дольше, Ида подняла крышку и едва не вскрикнула от разочарования: в шкатулке не оказалось ничего необычного. Только два старых пергамента и маленький кинжал.