– У меня тост, – сказал руководитель сине-зеленых. – Милый Юлий, конечно, желаю тебе всего – обучиться в институте прописным истинам, которые ты и так уже усвоил, смело идти по нашей сложной дороге служения "Наливу". Куда и так уже вступил. Но главное – маме твоей поправиться, а тебе – поискать и найти личное счастье. Без которого общественное – лишь паровоз без пара.

– Найти пару, – уточнил Воробей.

– Может и найдет, а что! – добавила залежалка. – Заколдован он, что ли! Такой красавец и смелый.

– … очень, – добавила Элоиза тихо.

– А у меня тоже сувенирчик для рожденца, – воскликнул Воробей. – Вот, Юлий, держи. Оттиск моей неопубликованной, снятой из газеты статьи. Про ветер смуты. С личной росписью – что я о них думаю. И фломастерным посвящением тебе. Когда буду знаменитость, попомнишь сувенирчик.

– Если позволите, и я небольшой пустяк имениннику, – чуть погодя сообщил Арсений.

Все с интересом уставились на него.

– Я доволно долго и непрофессионально, в виде увлечения, занимался проблемами канувшей Атлантиды.

– Это та, что в древности… накрылась с головкой? – переспросил Воробей.

– Исчезла в небытие, – согласился доцент.

– Да, но не в небытие. К нынешнему дню собралось много свидетельств, материальных, спутниковых, археографических, геологических и иных, интуитивных, на уровне ареальной идентификации. Я, как профан, позволил себе собрать все это, следы публикаций и мнений, воедино и соединил собственными скрепками слабых догадок и фантазий. Сделал единую кипку листков и теперь время от времени, как страждущий внимания автор, дарю копии приятным людям. Если разрешите, Юлий, вот эта папочка с брошюрованными листами. Прошу. Будет минута времени, отдыха, может быть, полистаете с удовольствием от прикосновения к древним загадкам. Я уверен, Вы пытливый человек. Все таки "Белый налив"…

– Спасибо… – расплылся польщенный Юлий. – Уж совсем задарен. На этой фантастике так отдыхаешь от нашей суеты.

– А что же Вы? – спросила вдруг боевая подруга партсекретаря. – Что же Вы опустились в древность. Ушли в далекое далеко от сегодняшних смут. Шли бы в нашу партячейку, разгребать мусор диких социальных нагромождений. Получали бы, как все озабоченные люди, палками по спине, убеждали бы неверующих в активный прогресс и шатающихся, что они и есть власть, в их руках – ветреная судьба демократии. А Вы почему-то ныряете в толщи веков, скрываетесь от магнитно-электоральных бурь в бухтах отвлеченных умствований. Разве не так? – уточнила она у предупредительно поднявшего ладонь доцента.

– Господин учитель вполне современный человек, не чужд конспирации и подполья, – почему то встрял Воробей.

– Дело не в подполье. Отчасти вы правы. Уход в древние истории помогает превозмогать непереносимый быт. Но. Во всех этих дальних сведениях и глубоких колодцах веков для нас, может быть, и содержится влага назидания.

– Очень забавно, – кивнул доцент. – Какая же?

– Ну, вы прекрасно все видите, что ход истории это зачастую повторение прошлых витков – в виде сатирическом или гротескно-пародическом, или в форме жуткой и ужасающей разум почти копии. Извлечь из породы древних событий крупицы живительного опыта, хрусталины горнего духа – вот не совсем пустая задача. Я верю в учебную пригодность пособий по древним катаклизмам.

– Извините, – возразил доцент. – А если сейчас никто не хочет учиться, заглядывать в истории и анналы. Все озабочены душащими заботами, зачем же зря потрошить прошлое, если никто, почти никто не воспринимает Ваши розыски и благотворные выводы. И правда, не лучше ли собраться нам, человекам разумным, и растирать до крови свои ладони – убеждая людей хлипких и грубых в преимуществах разумного равенства перед разгулом насильного потребления.

– Но я все-таки предпочитаю почитать про древнюю страну, – рассудительно сообщил Юлий.

– И я, ладно? – спросила Элоиза.

– Я Вам почитаю вслух, – ободрил ее надежды Юлий.

– Да, бывали такие времена и в старые времена. Когда никто ничего не хотел, кроме своего, и ожесточение захватывало сердца людей. Когда чума перешагивала через растерзавшие сами себя толпы. В разных полисах и веках. Тем более важно заглянуть, а как удалось на время покинуть эти выжженные пустыни, как сподобились идеи победить географический тупик.

– Методом дней рождения, и подарков, – пошутил Воробей. – Побольше рождений в виде подарков, вот и восстановится популяция.

– Ждите данайцев, дары приносящих, – вынула из памяти подруга доцента.

– У меня, Июлий к тебе тоже… если захочешь… небольшая вещь, – молвила Элоиза, наконец решившись.

– А Элоиза, – воскликнул Юлий, в восторге поднявшись со стула и размахивая руками, – преподнесла мне огромный букет этих данайцев… даров: у нас теперь в квартире все сияет, окна сияют сами, пол – будто в таврических замках, все вымыто и выглядит, как чудо-юдо. Ну не волшебный ли мир.

Элоиза спутешествовала в кухню, притащила пакет и вынула из него сияющую хрусталем вазу и водрузила на стол.

– Вот, – зарделась она. – Тебе. А цветы потом докуплю, после… получки.

Юлий в растерянности посмотрел на вазу:

– Это очень дорого, – сказал он дрогнувшим голосом. – У нас была… в детстве. Это не знаю… могу ли принять.

– Бери, – попросила Элоиза. – Или разобью.

– А сколько же это стоит? – встряла залежалка, нервничая.

– Ну какое для подарка это… очень, очень хорошо, как красиво стоит… давайте ка танцевать… – попытался успокоить подругу доцент.

– Нет, все же, – та не сдалась. – Сколько же и из каких денег это заплатили?

Юлий непонимающе уставился на нее.

– Это дико дорогой предмет, – продолжила. – А Вы к нам записывались, жаловались на нужду. И мы все видели.

– Со старого, может, накопила, – буркнула Лиза. – Чужого не беру. А что, нельзя?

– Так Вы врали. Соврали нам тогда. Или сейчас?

– Прекрати, немедленно прекрати, – вступился доцент.

– Она никогда не врет, – воскликнул Июлий.

– Да, не вру! Заработала. Пошла и заработала. А другие не могут. Вот и все, – сообщила Элоиза, сжимая губы. – Потому что эта ваза… она нужна.

– Как заработала? – в тихом ужасе прошептала залежалка. – Что ли телом? Опять? Здесь, у нас, в партгруппе…

– Нет. Нет, – как бычок замотал головой Юлий.

– Так ты опять проститутка? – тихо спросила залежалка.

– Молчите, – крикнул политсекретарь. – Замолчите.

– Сама ты… политическая… – выкрикнула Элоиза, и слезы брызнули у нее из глаз.

А Июлий обвалился на стул, обвел присутствующих белым взглядом и жалко протянул:

– Лизанька, зачем?