Наблюдая за всем этим, Блажка стала понемногу соображать своим ослабленным умом. Они помогали ей.

Очередная шутка ее ада. Иначе быть не могло. Лошаки были кровожадными убийцами, рыщущими в своих разрозненных, обходимых стороной землях, пока Предательская луна не звала их сеять смерть и насилие.

Не сошла с ума. Не умерла.

Очевидно, солнце нагрело ее мозг и ее обуяла жажда так, что она впала в бред. Поняв, о чем она думает, мираж младшей самки вернулся с бурдюком воды и дрожащей рукой предложил ей.

Блажка схватила его, заставив кобылку, вздрогнув, отскочить от нее, перевернув бурдюк, она жадно направила воду себе в рот. Вода была теплой, илистой и восхитительной. Она ожидала, что вода превратится в пыль, задушит ее, что сам бурдюк растворится в воздухе. Но жидкость все лилась ей на язык, а она алчно ее глотала. Наконец, оторвав губы от бурдюка, она упала рядом с Нежкой, предавшись блаженному миражу.

Открыв глаза, она увидела звезды и услышала стрекот сверчков. На дубах вокруг играл свет костра. Сев, она ощутила пульсацию в голове и поняла, что все еще находится в роще. Нежка была еще рядом, еще мертвой, но теперь покоилась на ладно сложенном незажженном погребальном костре. Ее тело было очищено. Блажка поднялась и почувствовала под рубашкой что-то липкое. Осмотрев себя, обнаружила, что ее рану покрыли некой блестящей мазью.

Если кентавры ей привиделись, это значит, что Блажка сейчас спала, а они забрались в ее сон. Теперь их было семеро, они собрались у самой кромки рощи. Там горел другой костер, более крупный, и они стояли вокруг, каждый держал в руках по кольцу из плетеного тростника. Распевая песни на своем странном языке, кентавры держали эти кольца у себя над головой. Блажка проследила за их устремленными вверх взглядами, и ее охватило дурное предчувствие, когда она увидела луну. Она светила только четвертью и казалась вполне нормальной, но глаза лошаков все равно были обращены к ней. Блажка погрузилась в отчаяние, ожидая, что луна сейчас растворится у нее на глазах и ее спасители обратятся в хищных зверей. Но луна оставалась прежней.

Опустив тростниковые кольца, кентавры поднесли их к огню. Как только те зажглись, они снова потянули кольца к небесам и держали до тех пор, пока пламя не стало обжигать им руки. Тогда каждый кентавр подбросил свое кольцо вверх так, чтобы оно закрутилось в воздухе, потом поймал и подбросил снова. Они касались горящих венков ровно настолько, чтобы подбросить их снова, и повторяли это действие, пока те не развалились и тлеющие стебли не улетели в ночь. Пение прекратилось, и кентавры на миг замерли. Затем они разошлись с мрачными лицами – все, кроме самки, которая первая села на колени и колола желуди. Она повернулась, увидела, что Блажка наблюдала за ней, и подошла к ней с головешкой из костра. Заговорив, она указала на корзину, стоявшую рядом и накрытую куском шкуры. Блажка заглянула внутрь и обнаружила там хурму, козлятину, инжир и ощутила всю силу собственного голода. Самка сняла с себя еще один бурдюк и передала ей.

– Спасибо, – сказала ей Блажка.

Самка сдвинула брови, словно пыталась вспомнить ответ на загадку. Затем, без всяких слов и жестов, передала головешку Блажке, а потом повернулась и убежала в глубь рощи, куда уже не проникал свет костра.

Блажка положила головешку в маленький костер.

И начала есть.

Трудно было не проглотить все содержимое корзины сразу, несмотря даже на то, что пищи в ней оказалось немало. Но она все же немного оставила – на следующий день. За нынешней ночью последует день – в этом она была все более уверена по мере того, как наедалась. Это был не сон, не видение, не ад. Ужасы, загадки – все это было реальным. Блажка не сошла с ума, хотя еще недавно в пустошах ей и казалось, что она теряет рассудок. Иначе почему она взгромоздила на себя мертвое тело, а не еду и оружие?

Почему…

Взяв бурдюк, Блажка подошла к погребальному костру. Кентавры смыли с Нежкиного лица кровь и грязь, но стереть след от петли было невозможно. Блажка смочила водой губы мертвой полукровки. Она и раньше так делала – когда они были детьми.

Тогда в приюте бушевала болезнь. Их с Овсом она не тронула, а вот Шакал слег. Как и Нежка. Им тогда было лет по семь-восемь. Одна из малышек умерла, помнила Блажка, хилячная девочка. Она боялась, вдруг то же ждет и Шака с Нежкой, и не хотела от них отходить. Берил показала ей, что надо делать, как сбить жар. В ту ночь она не спала и ждала, пока ее друзья окажутся вне опасности. Сегодня, однако, никакое бдение не поможет.

Блажка вернулась к огню и взяла головешку.

– Найди покой, сестра, – прошептала она.

И не сводя взгляда с Нежкиного лица, она подожгла костер.

Утром ее вырвал из сна звук приближающихся копыт. Полная сил после отдыха и еды, Блажка вскочила на ноги и увидела вернувшегося кентавра-самца.

– Да ну нахрен…

Она, не веря своим глазам, увидела, как кентавр вел Щелкочеса. Когда свин приблизился, сосредоточенный на чем-то прикрепленном к шесту, который держал кентавр, у Блажки отвисла челюсть. На ее варваре все еще было седло, хотя тальвар пропал. Она подошла к варвару с радостным вздохом. Щелкочесу до нее не было дела. Его занимало то, что использовалось как приманка. Кентавр снял с кончика шеста черный комок и бросил Блажке. Это оказался бесформенный черный, едко пахнущий гриб.

– Чертов трюфель, – проговорила она, бросая его Щелку, чтобы тот с наслаждением шумно его сожрал.

Это была редкость, которой в копыте свинов никогда не кормили, но после того, как Щелкочес так нанюхался его запаха, отказать ему в этом удовольствии было бы жестоко. Пока он жевал, Блажка осмотрела зверя. Тренчальную стрелу из бока ему вынули и замазали рану той же мазью, что и рану самой Блажки. Теперь напрягать его было не слишком разумно, но ехать на свине верхом она определенно уже могла.

Кентавра Блажкины рассуждения не интересовали. Он взвалил шест на плечо и, кивнув на свина, что-то проговорил, а потом указал на путь из рощи.

– Похоже, мы исчерпали все гостеприимство, – заметила Блажка Щелку.

Варвар все еще не отошел от трюфеля – хотя того давно и след простыл – и только неблагодарно хрюкнул в ответ. Воспользовавшись его смятением, Блажка сложила остатки еды, что дали ей кентавры, в седельную сумку. Больше брать было нечего. От погребального костра остался только пепел.

Блажка запрыгнула в седло и толкнула Щелкочеса, чтобы тот повез их подальше от следящего за ними кентавра, этих деревьев и ущелья необъяснимой благотворительности. Она направилась в единственное место, что могло ей теперь помочь. Единственное, куда она хотела попасть.

На юго-запад.

Часто говорилось, что в Уль-вундуласе богов нет. Однако это было далеко от правды.

Хиляки поклонялись кучке бессмертных похотливых пьянчуг и властных девственниц, поэтому редкий поселенец не приносил какую-нибудь иконку из Гиспарты и не зажигал свечи по ночам, шепча мольбы о защите. Блажка этих глупостей не соблюдала, как и почти все полуорки. Никого еще из тех, кто молится статуэткам, это не спасло от орочьего ятагана.