Здесь однозначно жили люди. Вполне возможно, что обосновались они насовсем. Раз заготавливают сено, значит, держат скотину, и зимуют. А что для зимовки требуется? Правильно, жилище, да крепкое. Оседлые землепашцы и скотоводы не станут ни разбойничать, ни людоедствовать. Зачем им это? Такие только трудом и живут. Их хлеб горек.

Басмач принялся таскать валежник, рубить мачете, складывая получившиеся дрова в небольшой низине, с подветренной стороны низкого холма. Следовало разжечь огонь, согреться и обсушиться. Если Назар выжил, то он его обязательно найдет. А это всяко сподручнее делать в сухой одежке. Он отложил мачете, собрал небольшую пирамидку из дров, надергал сухой травы и собирался поджечь, как почувствовал запах. Вовсе не приторно-тягучую вонь кишащего червями трупа, и не тяжелый смрад зверя, нет. Породистый нос Басмача уловил жирный и такой особенно-неповторимый запах расплавленного коровьего масла, на котором что-то пекли, наверняка лепешки.

Этот аромат знаком с детства. Им была пропитана небольшая избушка и кухонька под навесом, с очагом из дикого камня в деревне у тетки. Когда Басмач, бывший еще совсем не басмачом, а восьмилетним пострелом, приезжал в гости вместе с отцом, тетка Халимат всегда пекла чепилг – тонкие лепешки с соленым творогом и луком внутри. Еще теплые, порезанные на треугольники и политые расплавленным коровьим маслом лепешки чуть сластили и таяли во рту, стоило только откусить.

Дошедший запах навряд ли принадлежал лепешкам «чепилг», хотя бы потому, что масло явно подгорело. Но было очень похоже.

Басмач скинул плащ, порывшись в рюкзаке, достал подходящий отрезок медного провода, служивший и веревкой, и удавкой, когда такая необходимость возникала, полез на дерево. Тополь в обхват толщиной, стройный, с морщинистой корой у корня, и ближайшими ветками метрах в трех от земли. Пыхтел Басмач долго, дважды соскальзывал, обдирая ладони об жесткую кору, но все же влез на вторую «перекладину» веток, метрах в шести над землей. Тополь недовольно шелестел остатками пожелтевшей листвы, но стоял молча. Вид с высоты открывался что надо.

Реку с противоположного берега подпирала роща из вездесущих тополей, вязов и кленов, просвета не видать чуть ли не до горизонта. Зато свой берег оказался куда как интереснее. Километрах в двух – если идти от берега под прямым углом и не сворачивать – местность пересекала линия ЛЭП. Ажурные конструкции столбов, когда-то гордо подпиравшие рогами небо, сейчас согнулись, и больше напоминали скелеты с обрывками цепей на руках. Басмач проследил за линией электропередач, ведь десять киловольт в никуда вести не стали бы. И точно, сильно левее торчащих пучками рощиц, километрах никак не меньше, чем в пяти-семи, виднелась серая коробка явно производственного назначения – подстанция не иначе. Но, насколько мог судить Басмач, жизнью там не пахло, ни дыма, ни движения. И да, старого бинокля, покоящегося на дне рюкзака, не хватало.

Солнце давно сменило место своего небесного караула, и уверенно светило в глаза. Прикрыв глаза рукой, как козырьком, Басмач принялся вглядываться в синюю дымку, значительно правее того самого здания, признанного подстанцией. А дымка оказалась не просто туманом, а самым что ни на есть настоящим дымом, от огня. Источник тоже не заставил себя долго ждать: низкие и длинные, сложенные из дикого камня загоны с односкатными крышами, окружали правильным прямоугольником белый купол, торчащий над землей перевернутой вверх дном пиалой или суповой тарелкой. Юрта, огромная, и самая настоящая.

Бинокля чертовски не хватало!

Кто-то, явно состоятельный, смог позволить себе вот такой передвижной особняк. Вполне себе ханшатыр – шатер хана, и по размеру, и по заметности. И вообще. Станет слабый отсвечивать и кичиться своим богатством? Нет. Навряд ли. Но далеко, деталей не разобрать. Басмач усиленно вглядывался в скотный двор, как вдруг в голове отчетливо щелкнуло, череп зудел изнутри! От неожиданности, чуть не сверзился со своего насеста. Едва успел ухватиться за торчащий из ствола сук, и удержаться. И это уже плохо. Не то, что удержался и не упал с дерева, нет. Плохо то, что эти симптомы признак внимания к скромной персоне Басмача мутанта мозгокрута.

Попадающиеся в мире после Напасти мутанты, изредка бывали телепатами всех мастей, начиная от полуразумной плесени, засевшей под Алматой, и заканчивая местным аналогом Крысолова, непонятной твари, промышлявшей близ Орала, пока местные, не потеряв больше половины отряда ополчения, все же четырехрукого получеловека, воровавшего детей, не подняли на вилы.

Плохо то, что мутант был, и то, что знал про Басмача. А откуда мозгокрут смог прознать про лысого и вполне бородатого горца, торчавшего на дереве? Вывод напрашивался сам собой: Назар у него, у мутанта.

В голове Басмача снова щелкнуло, но уже не так резко и болезненно, зато вполне конкретно. Всплыла картинка: Назар, с виду целый и здоровый, в полутьме сидит на полу. Но, главное не это. Главное, это чуть заметная в пятне света мушка всемирно известного автомата имени Калашникова. Этот факт вселял надежду, мутант не дикий, а вполне разумный. Ведь обычно, в мире после Напасти, любой человеческий мутант-телепат, в девяносто девяти процентах, асоциальный тип, полузверь, психопат-одиночка, изверг, садист. Такие по определению не контактируют с людьми, или с другими мутными. Здесь же наверняка поселение, и Басмача приглашали.

– Ну, стоит сходить в гости. Раз зовут.

Спустившись в тополя, Басмач развел костер и развесил одежку для просушки. Назар жив. По крайней мере, он на это надеялся. Мозгокрут зачем-то позвал. Осталось, пойти и выяснить зачем. Как бы там ни было, телепаты мрут от заточенной стали в точности так же, как и любые другие, без исключений.

От импровизированного лагеря на берегу реки до стойбища с белой юртой Басмач дошел быстро. Пара-тройка километров по равнине, не в счет. А там его уже ждали. Почетный караул из двух азиатов-охранников, вооруженных старыми добрыми АК. Впрочем, никакой агрессии те не проявляли, наоборот, с поклоном проводили до ханского шатра. Юрта же оказалась и впрямь огромной, этажа в два высотой, не меньше!

Внутри походного дома кочевников царил мягкий полумрак, дымовое, оно же световое окошко в куполе юрты – шаныраке – было прикрыто кошмой. Пахло потом, вареной бараниной и душистым табаком-самосадом.

Басмач сидел на тонкой подушке по-турецки, поджав ноги под себя и пил травяной чай с молоком, держа пиалу в ладони. Фарфор был горячим, жег пальцы, но это никак не влияло на вкус напитка. Скорее, наоборот, добавляло какой-то необычности. Хотя, необычностей в отдельно взятом помещении из жердей и войлока хватало с лихвой. Главной из которых был хозяин.

Адырбай-ага, занимал своим объемом добрую треть всей не малой юрты, и, за всю свою долгую жизнь, Басмачу таких людей видать не приходилось. Да, и человек ли это?! Хозяин стойбища, помимо явно не дюжего ума и телепатии, обладал поистине колоссальными габаритами: ростом метра три, а весом с полтонны, если не больше. Идя сюда, Басмач успокоил себя, что пусть и с трудом, но мутанта при необходимости сможет упокоить. Да, как бы не так! Слоновьего ружья, или на худой конец – пулемета, он не прихватил.