…Верховную эйву я узнала сразу, как только она ответила на приветствие Кира. По голосу.

Вне всяких сомнений (без закона подлости здесь не обошлось), Верховной оказалась та строгая эйва, которая в белой маске была, и которая нас с двумя другими эйвами «отловила» и плясать заставила в ритуальном зале.

Сейчас эйва была без маски, оказавшись миловидной женщиной без возраста (глядя на такую, думаешь, что ей, должно быть, не больше двадцати пяти, а потом посмотришь в глаза и уверенность постепенно тает) и в одеянии, куда более, на мой скромный взгляд, подобающем жрице. Свободное, сложного кроя, серо-бирюзовое платье в пол, с обилием лент, нашивок, узоров.

Вежливо отказавшись от помощи Кира, я, запинаясь и заливаясь краской по уши, напомнила эйве о нашем с ней знакомстве, а когда она нахмурилась, мол, не понимаю (хотя по смешинкам в глазах было видно, что всё она прекрасно понимает!) промямлила что-то, как растерялась тогда, на лестнице и потопала танцевать вместе со всеми. Поскольку мой рассказ был встречен с некоторым скептицизмом, под смеющимся взглядом нагшаса пришлось, опять же, напомнить, довольно-таки робко, как сообщила эйве в белой маске, что вроде как, благословила… одного. И в следующую секунду с трудом сдерживал смех не только Кир! А мне совсем стыдно стало.

Вспомнив о своих обязанностях Верховной, эйва с собой справилась (чего нельзя сказать о Кире, потому что лорд Нагшаса самым натуральным образом хрюкнул, правда, под взглядом Верховной тут же снова изобразил невозмутимость) и повела нас в самый дальний зал, где была всего одна статуя — чёрная кошка, вылитая Беська, увеличенная, правда, раз так в сто.

Чем ближе мы подходили, тем сильнее светился анам, просвечивая уже сквозь ткань платья-кимоно и создавая на его поверхности светящийся кошачий силуэт. Заинтересовавшись этим явлением и возжелав ознакомиться с ним поближе, я рукав задрала и вот тогда-то эйва и сообщила, что я тоже, в общем, эйва.

— А можно вопрос? — ангельским голосом спросила Верховная, обращаясь ко мне.

Чувствуя, что становлюсь похожей на помидор, всё же кивнула.

— Конечно. Хоть десять вопросов, — ответила я. — Теперь, когда всё разъяснилось, отчего ж не предаться праздному любопытству.

Кир — я это кожей ощущала — вот-вот взорвётся уже от смеха. Да и в глазах Верховной бесята скачут. Видимо, тут любопытство не считалось ни грехом, ни пороком. Может, кстати, потому, что как есть кошачье качество.

— Зачем вы нарядились эйвой? — спросила Верховная, сделав акцент на этом самом «вы», мол, если других девушек можно понять, то вас-то ждала первая брачная ночь вот с ним!

— Не выдержала, — буркнула я. — Думала, от любопытства умру.

— От любопытства? — нет, эта зеленоглазая нагшасская зараза ещё и издевается!

— Ну а чего вы ждали? — развела я руками. — По традиции нельзя друг друга видеть до первой брачной ночи. А я не могла брать кота в мешке.

Этим заверением я эйву проняла. Брови её так и взлетели вверх, и даже рот приоткрылся. Который она поспешно закрыла пальцами. Не знаю, может у них тут закон — не поминать кошку всуе? А я сосвятотатствовала, причём перед самой Безликой?

— Мы останемся ещё ненадолго, — сообщил Кир Верховной в ответ на вопрос, может ли она ещё чем-то оказаться полезной. — Раз леди избрана Безликой, мы хотим задать богине несколько вопросов.

Я, пока они общались, с интересом осматривалась. А что? Анам мою избранность подтвердил, любопытство эйвы я вроде как удовлетворила, а для меня всё здесь внове.

Даже если это самый дальний и маленький зал в праХраме.

Я сразу обратила внимание на то, что окон здесь нет, освещение идёт от парящих в воздухе кристаллов. Пусто, если не считать статуи, перед которой ни алтаря, ни бассейна со свечами, как перед остальными, в других залах, через которые мы прошли. Опустив взгляд, я вдруг заметила, что вокруг статуи идут целые ряды прямоугольников, длинных, в человеческий рост, эдаких помостов или возвышений, небольших. А на них… на них лежат идеально сложенные покрывала бирюзового цвета и бирюзовые же подушки. Я, признаться, поначалу приняла это за узор на полу, в таком идеальном порядке здесь всё располагалось. А теперь поняла, что, если бы не следовала за эйвой, по идеально ровной дорожке, лучом приближающейся к статуе, точно споткнулась бы о первую же «кровать». Не знаю, как на этих помостах молятся, может коленями на подушку становятся, а покрывало сверху, на плечи набрасывают, чтоб не мёрзнуть во время чрезмерно долгой молитвы, но на таком помосте и во весь рост вытянуться можно!

Заметив краем глаза какое-то движение, тут же перевела взгляд на плечо и… ойкнула от неожиданности. Потому что чёрная кошка на моём плече ожила! Настолько, насколько вообще может ожить татуировка. И теперь кошка двигалась. Вниз по руке. Осторожно перебирая лапками и дёргая носом, как будто принюхиваясь.

— Ты куда! — с этими мудрыми словами я шлёпнула по анаму, который фыркнул в ответ и, пятясь назад, взобрался на своё место, топорща светящиеся золочёные усы и усиленно делая вид, что это не он только что чуть не удрал.

— Чуть не смылась, нахалка! — доложила я Верховной, у которой от моего чистосердечного доклада задёргался глаз.

— Надеюсь, это важные вопросы, — сказала она, обращаясь к Киру. — И вы не будете отвлекать Безликую по пустякам.

Бросив на меня взгляд напоследок (я всё ожидала, что фыркнет, прямо как мой анам, но эйва сдержалась), Верховная оставила нас одних.

— Я что-то не то сказала?

— Не бери в голову, — Кир приобнял за плечи и поцеловал в макушку. Я ахнула, когда анам потянулся, интеллигентно виляя хвостом пролез под пальцы Кира, и с плеча тут же раздалось тихое-тихое, но всё же явственное мурлыкание. — Верховная дружила ещё с моей бабушкой.

— С кем?!

Нет, я, конечно, подозревала, что дама молодо выглядит… но чтоб настолько?

— С бабушкой, — смеясь, подтвердил Кир. И пояснил: — Время для эйв тянется по-особенному. Безликая благоволит к тем, кто посвящает ей жизни.

— Я в девяносто тоже так выглядеть буду, раз я эйва? — живо поинтересовалась я.

— И даже лучше, — чмокнул в нос Кир. — Тем более, что ты её возраст преуменьшила раза в три.

— Вау! — только и смогла я вымолвить. — Надо ей сказать. Как известно, пожилые люди обожают, когда им втрое уменьшают возраст.

Кир не выдержал, прыснул.

— Ну вот насчёт «пожилой» я бы, знаешь, на твоём месте не рисковал.

— Я же пошутила! — возмутилась я. — А что, она может так оскорбиться, что призовёт меня сюда на службу? И хоть мне тысячу лет в смешной шапочке и благословлять воинов?

— Я тебе благословлю, — хмуро пообещал Кир, привлекая меня к себе и накрывая губы поцелуем.

— Запрещённый приём, — выдохнула я спустя какое-то время, отстраняясь и переводя дыхание. — Во-первых, мы в Храме, во-вторых ты специально меня деморализуешь, дабы заманить в ловушку избегания гражданской ответственности, а в-третьих, меня анам щекочет, когда ты так делаешь.