– Мы хотим участвовать в создании этих солдат. И нам нужны будут ампулы, чтобы и в Пролетарском были свои сверхсолдаты. Это позволит создать баланс силы и уравновесит наши возможности, – решительно сказал Археолог.

– Этот вопрос мне нужно обсудить с руководством, но я не вижу никаких препятствий…. Так что скажешь на мое предложение, Археолог?

– Беру паузу на подумать. Надо с мужиками посоветоваться, – усмехнулся Столбов.

Решение Дмитрий уже принял, и его поддержат люди, в этом он не сомневался, но нельзя сразу соглашаться на предложение, надо потянуть время, да и просто не хочется сразу лезть в авантюру, когда можно ее толком обдумать.

– Разумно. Тогда так. Ты этого Чистика не трогай. Мы с ним поговорим, уму-разуму научим, на него никто в городе не обращает внимания, мы его как связного сможем использовать. Тогда, как надумаешь, ты его сразу к нам и присылай. Но только не затягивай. Завтра – крайний срок. Потом, боюсь, события начнут развиваться стремительно, и уже не останется времени на союзничество и прочую романтику. Придется действовать жестко и решительно. Ну, ты меня понимаешь. Так что давай все решим быстро. Нравишься ты мне, Археолог. За все это новое Средневековье у нас в Угличе еще никогда не было такого дерзкого и лихого персонажа. Рад знакомству.

Рубин протянул руку Археологу. Они обменялись рукопожатиями и разошлись.

Когда Столбов сел в машину, Раух посмотрел на командира вопросительно, но ни о чем не спрашивал. Археолог не торопился говорить, надо выждать время, все переварить, уложить по полочкам, а потом уже рассказать людям.

Обратный путь до Пролетарского прошел в молчании.

⁂

Дома Столбова ждал сюрприз. Петр Куракин с главного КПП доложил, что из города Чистик вернулся с полчаса как и повсюду ищет Археолога, послание у него важное есть от больших людей, но что там в послании, не говорит, требует привести ему командира.

– Мы его в штаб отвели. Он тебя там дожидается, – окончил доклад Куракин.

– Смотрю, у тебя популярность вверх прет! Скоро будем автограф-сессии проводить, тебя за деньги показывать, – усмехнулся Семен Раух. – А потом можно будет и в промотур по волжским берегам. Озолотимся.

– С этим Чистиком ухо востро держать надо, – не обратил внимания на шутку Рауха Археолог. – Он и нашим и вашим инфу сливает. Не по злобе или корысти, а по глупости исключительно. Парнишка везде шастает и слухи разносит на хвосте.

– Вот как, любопытно. Пойдем послушаем, что он в этот раз принес, – предложил Раух.

Потешкин подвез их к многоэтажке, где на первом этаже располагался штаб, и заглушил мотор.

– Вы как хотите, а я пойду в столовку. Война войной, а пожрать давно пора. В животе уже все сводит, – заявил он.

– Смотри все не съешь, нам тоже что-нибудь оставь, а то я тебя знаю, – сделав серьезное лицо, потребовал Раух.

Потешкин пробурчал что-то невразумительное и отправился в столовую, организованную общиной в третьем подъезде на первом этаже.

– Я ему даже немного завидую. Он сейчас будет борщ наворачивать, а мы с пацаненком слухами мериться, как-то это все несправедливо, – проворчал Раух.

– Сёма, нет в жизни счастья, я тебе давно уже об этом говорю, – рассмеялся Столбов.

Чистик сидел перед дверями штаба на скамейке и листал какой-то журнал, рядом с ним стоял Корсар и откровенно скучал. Он не понимал, почему должен тратить свое время на охрану столь малозначимого персонажа, и, когда увидел Археолога в конце коридора, тут же направился к нему, чтобы возмутиться и потребовать объяснений, но его порыв прервал Раух:

– Молодец. Ты здесь больше не нужен. Свободен.

Корсар тут же растерялся, гневная речь застыла у него в горле, да там и осталась. Он молча направился на выход.

– Здравствуй, Федя. Тебя, кажется, Федя зовут? – спросил Археолог, протягивая мальчишке руку.

– Да меня все Чистиком кличут. Вы тоже можете. Так привычнее, – сказал парнишка, ответив на рукопожатие.

– Ладно. Проходи, давай. – Столбов открыл дверь в штаб и впустил мальчишку. – Ты, говорят, к нам с посланием пришел. От кого?

– Я давечи видел дядю Женю Прокурора. Он просил вам передать, что хочет встретиться. И ждет вас сегодня в клубе «Три сосны» возле речного вокзала. Он там будет целый день. Так что приходите.

– А больше ничего Прокурор не просил передать?

– Сказал, что это очень важно. И просил вас поторопиться.

Чистик вскочил со скамьи и направился к двери. Он считал, что миссию свою выполнил и теперь может быть совершенно свободен. Но Археолог не хотел его просто так отпускать.

– Федя, ты из Пролетарского никуда не уходи. Пока дома посиди. Так всем спокойнее будет. Время сейчас смутное. В городе стреляют. Так что побудь дома.

Чистик остановился, обернулся. В его глазах читалось недоумение. Как это так, ему запрещают по городу шляться? Отец никогда не запрещал, а тут человек посторонний ему приказывает сидеть дома. Было видно, что мальчишка хочет законючить да устроить бунт, но он сдержался, кивнул только и вышел из штаба.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Семен Раух.

– Рубин сделал нам предложение. Он хочет сотрудничать…

Столбов детально пересказал весь разговор с бригадиром артельщиков, поделился он и своими соображениями насчет предложения Рубина.

– Думаешь, Прокурор нас по тому же вопросу решил дернуть?

– Уверен, что нам собираются озвучить предложение масловцев о сотрудничестве. Итого мы будем иметь два из трех. Но от часовщиков предложение вряд ли последует. Шаман бешеный тип, он нам не простит то, что мы ему в прошлый раз хвост начистили. Так что поехали, поговорим с Прокурором.

– Потешкин еще не поел, неверное.

– Возьми Жукова. Он должен быть где-то на территории. Да свяжись с Фермером, пусть он с Ухановым подруливают к клубу для прикрытия.

Через четверть часа они выехали в сторону речного вокзала. За рулем сидел Виталик Жуков, который очень обрадовался возможности сменить обстановку и выбраться в город. Последнее время он прозябал на территории Пролетарского, на серьезные дела его не брали, даже во время стычки с часовщиками он, охраняя подступы к штабу, только наслаждался звуками боя да морозил руки об автомат.

Жуков остановил машину прямо напротив клуба «Три сосны». Археолог и Раух вышли и направились к дверям. Машина Фермера появилась в начале улицы. Порядок, если Прокурор их подставил и это все-таки ловушка, то им есть чем удивить масловцев.

Археолог толкнул входную дверь и вошел в клуб. После нападения часовщиков помещение выглядело ужасно: дырки в стенах, перевернутые и изрешеченные кресла, порушенные столы, – и в центре всей этой разрухи за барной стойкой стоял Коля Хромой и старательно протирал полотенцем пивные кружки, при этом было заметно, что он хотел бы оказаться подальше от этого места и только уважение к Прокурору заставило его натирать эти проклятые кружки. Когда Столбов и Раух вошли, Хромой оторвался от своего занятия и кивнул приветственно, а потом показал кружкой, куда им идти.