Бровастый между тем дошел до конца подворотни и свернул налево. Я тоже ступил во двор и на мгновение задержался, окидывая взглядом представшее перед моими глазами освещенное фонарями пространство. За моей спиной остался основной двухэтажный дом с шедшей вдоль всего второго этажа террасой, на первом, по одну сторону было пустое пространство, заставленное столиками и стульями, по другую — веранда. Подняться на террасу можно было по двум лестницам с двух концов дома. По правую сторону шла одноэтажная жилая пристройка, соединявшаяся с параллельно стоявшей к основному дому кухней. По левую сторону строений не было, там находился сад и за ним, невдалеке, забор. В центре двора располагался небольшой бассейн, кое-где с растущими вокруг него фруктовыми деревьями. Типично восточная усадьба, вот только гурий в саду не хватает.

Я ускорил шаг, чтобы догнать смахивающего на пингвина бровастого, который шел к лестнице, ведущей на второй этаж на террасу. И вот, когда я его почти догнал, неожиданно из темноты выскочил невысокий крепкий мужчина в спортивном костюме и со всей силы выбросил кулак вперед, метя мне в лицо. Но поскольку я был готов ко всякого рода неожиданностям, которые могут поджидать меня в доме Гасана, успел среагировать, резко нагнулся, ускорил движение и с силой толкнул впереди идущего бровастого. Тот уже почти дошел до лестницы и собрался было на нее свернуть, когда мой толчок заставил его потерять равновесие, сделать два шага влево и со всего размаху шмякнуться набок.

— Ай! — взвизгнул «евнух» и закрыл голову руками.

«Этот не боец — трус», — решил я, резко развернулся и встретил кулаком физиономию крепыша, который вновь замахнулся для удара. Мой кулак попал точно в нос мужику. Он издал звук, похожий на «ыуа», и на мгновение, потеряв ориентацию, замер. Этого промежутка времени мне хватило для того, чтобы прицельным выверенным ударом кулака в челюсть заставить мужика рухнуть у моих ног.

В этот момент я уловил за спиной движение, отскочил в сторону и развернулся. И очень кстати — из пристройки к дому на меня неслись два мужика в майках и тренировочных штанах. Один из них, тот, что повыше и здоровее, уже подбегал ко мне, замахнувшись пудовым кулаком, готовый опустить его на мою голову, словно плотник, решивший ударить молотком по шляпке гвоздя. Он бы точно вогнал меня в землю, если бы я со скоростью испуганного джейрана не отскочил в сторону. Промазавший «молотобоец» сказал «ух» и наклонился чуть вперед. Я в тот же момент выбросил вверх ногу и ударил по его голове носком туфли, будто по футбольному мячу. Если бы это был действительно футбольный мяч, а не голова, он бы точно долетел до второго этажа террасы и пробил расположенное там окно. Но голова мужика крепко сидела на плечах, и потому он лишь опрокинулся на спину.

Я вовремя развернулся, потому что на меня летел напарник здоровяка — длинный несуразный парень с вытянутой вперед рукой, будто в ней была шашка. За эту руку я его и схватил, затем, поднырнув под него, взвалил на плечи, будто мешок, и дернул руку на себя, крутанув «мельницу». Парень, исполнив сальто, с хрустом рухнул на землю. Я не стал тратить время на добивание. Случилось худшее из моих предположений — меня здесь ждали, и не для того, чтобы принять как дорогого гостя.

Изо всех сил рванул к воротам, но тут из темноты неожиданно выскочил какой-то мужик с дубиной в руках, размером с оглоблю и наотмашь, будто игрок в лапту, бьющий битой, ударил меня. Попал в живот, и меня, согнутого пополам, отбросило назад на пару метров со сбитым дыханием и, кажется, перебитыми ребрами. Я упал на зад, проехал на нем примерно с полметра и уперся спиною в уже стоявшего на ногах того самого крепыша, которого вырубил первым. Уже очухался, гад. И в это мгновение мою шею сдавила удавка. Я не мог ни вдохнуть ни выдохнуть из-за того, что удар пришелся в солнечное сплетение, и в этом месте был спазм. И тем не менее сумел за сотую долю секунды до того, как удавка сдавила мне шею, сунуть под нее два пальца в том месте, где находится кадык. Понимал, что если не мобилизую сейчас все свои силы, всю свою волю, мне конец. Струна стягивала шею и два пальца и, казалось, вот-вот перережет их и вопьется в горло. Изловчившись, из последних сил схватил стоявшего надо мной полусогнутым крепыша за волосы, к счастью, он не был лыс, и что было силы дернул на себя. Он, перелетев через меня, лег между моих ног. Сорвав с шеи удавку, я откинул ее в сторону, а потом со всей силы двумя руками хлопнул крепыша по ушам. «Гак!» — проговорил на сей раз он и закрутил головой от боли. Удерживая крепыша бедрами, я вместе с ним перевернулся на живот, встал на колени и ткнул противника лицом в землю. Тот дернулся и затих. Надеюсь, что не навсегда, а временно… Я попытался подняться, но тут мне на спину опустилась уже знакомая оглобля, та самая, что минуту назад прошлась по моим ребрам, и я вновь упал на живот. Раздался лязг передернутого затвора, и в мой затылок уперся холодный ствол пистолета.

«Какой же ты дурак, Гладышев! — мелькнула в моей голове мысль, перед тем как я приготовился проститься с жизнью. — И чего же ты, идиот, не поехал к себе домой вместе с Катей? Лежал бы сейчас, обнимал прекрасную женщину на диване, а не на голой земле с приставленным к дурной голове пистолетом». Я не мог ни встать, ни пошевелиться, ни сказать что-либо — без сил, без воли, я уже был полуживым или полумертвым и хотел только одного, чтобы все побыстрее закончилось… Но Бог решил продлить мне жизнь еще на некоторое время.

— Эй, не здесь, да?! — с легким акцентом и блатными интонациями произнес голос. — Я же говорил, что в моей хате жмуров быть не должно. Зачем палить хату из-за какого-то фраера, притащившегося сюда! Спеленайте его и в подвал. А ночью отвезите подальше от моего дома и избавьтесь.

От моей головы убрали холодный ствол пистолета, заломили руки назад и крепко связали веревкой. Затем рывком поставили на колени и, держа за волосы, подняли голову кверху. В неярком свете фонарей я увидел стоявшего на террасе на правой половине дома того самого худощавого мужика с большим носом и острым подбородком, похожего на попугая. Одетый в летний костюм, он с гордым видом взирал на меня сверху и криво улыбался.

— Ну, здорово, Гладышев! — произнес он с нотками превосходства, будто Зевс, повергший Титана. — Мы давно тебя разыскиваем, да никак разыскать не можем, а тут ты сам к нам приехал!

Спина и ребра, по которым прошлась «оглобля», нестерпимо болели, однако дыхание потихонечку восстанавливалось, и я хоть с трудом, но все-таки смог сказать:

— Гасан, раз уж я пришел, может быть, выслушаешь меня?

— Знаю все, что ты хочешь мне сказать, шакал! — не проговорил, а будто выплюнул Асланов. — В подвал его!

Произнеся эти слова, он развернулся, пошел по террасе и скрылся за одной из дверей. Меня же схватили под руки и потащили к дому. Заволокли под лестницу. Толкнув, открыли моей головой дверь, включился свет, затем, толкаясь и мешая друг другу, ввалились в коридор, протащили по нему и, открыв еще одну дверь, с силой швырнули за нее. Пересчитав носом ступеньки, я врезался физиономией в дверь, неловко как-то завалился набок, слетел с лестницы и растянулся на полу подвала. Дверь наверху сдвинулась с места, ярко освещенный прямоугольник дверного проема стал сужаться, превратился в узкую щелку, а потом и вовсе исчез, дверь захлопнулась, послышался звук закрывающейся задвижки, и я остался один в кромешной темноте подвала.