Как любой нормальный исполнитель, я не стремился докапываться до самого дна и изнанки истории. Выполнил задачу, отошел на точку эвакуации, вернулся в тыл. А плодами моих трудов уже пусть распоряжаются другие люди — более способные и компетентные. Или те, кто не в море информации плавает, как рыба в воде.

Это не побег от ответственности. Я просто знал себе цену, равно как и предел своим возможностям. Да и глупо ждать от боевика, что он самостоятельно разберется в такой круто заваренной каше. Дров наломать — это я могу. Другой вопрос — нужно ли? Мне — нет. Кому она вообще нужна, правда эта! Главное, прекратить то, что уже происходит. Или вот-вот начнется.

— Значит, везти тебя на Гидрострой?

— И сам там затихни.

— Я бы товарища навестил лучше.

— Опасно. Но, думаю, с утра можно.

Некоторое время я рулил, она тоже молчала. Затем вдруг обронила.

— Тебе, кстати, оборотни должны вторую часть суммы отдать. Еще вчера. Подключить кого-то, чтобы забрал?

Я хлопнул себя ладонью по лбу. Напрочь забыл! А вампирша, получается помнит!

— Сам заеду, раз тебя туда везу. Заодно немного денег подниму. На оперативные расходы, хех!

А то и правда — вокруг война, а я почти без средств ее ведения. Крысюкам заплатить — и то пришлось у немертвой занимать. В бумажнике пара сотен, на карте пусто, значит самое время пополнить баланс. Решено, сперва к оборотням, затем к Ангелине и уже потом к Звереву. Хотелось бы еще поспать, так-то не мальчик уже, сутками на ногах находиться. Но сперва дело.

Высадив Маарет у ее родной «свечки», я направился к окраинам района, где находился частный сектор. Ночью дороги были полупустыми, так что до нужного дома добрался я довольно быстро. Коротко постучал в дверь.

То, что я пришел ночью, меня нисколько не смущало. Во-первых, оборотни просрочили платеж, а во-вторых… Да, в принципе, и первой причины хватало с головой.

— Кого принесло? — донеслось из-за двери.

— Ты все уже понял, зря вам что ли нюх дан? — хмыкнул я. — Открывай, я за долгом.

Лязг ружейного затвора был не тем ответом, который я рассчитывал услышать. Не дожидаясь, когда вслед за ним раздастся выстрел, я спрыгнул с крыльца, присел за нагромождением всякого хлама, и тоже обнажил оружие.

— А точно нужно все усложнять? — крикнул я, когда выстрела все же не последовало. — У нас договор, заверен немертвым.

— Так это ты? Константин Морозов? — с насквозь фальшивым удивлением произнес мужской голос. — А чего ночью?

Вот… собака! Сразу же по запаху понял, кто за дверью!

— Днем дела были. — ответил я, не торопясь покидать укрытие. — Да и вы, вроде, существа ночные.

— Распространенное заблуждение. Выходи, не бойся. Я просто обознался!

Ага, обознался он! Так и поверил! Просто решил страху нагнать, хоть как-то отыграться за навязанную через ночное братство сделку. Комок шерсти!

— Выхожу, не пальни там!

Но ружья в руках открывшего дверь мужчины уже не было. Он даже улыбался — неискренне, но приветливо.

— Зайдешь?

— Да я не на чай, вроде, пришел. Деньги собрали?

— Конечно. — он тряхнул небольшим бархатным мешочком.

Я протянул руку, собираясь его взять, но оборотень вдруг одернул его назад.

— Что за дела? — поднял я бровь.

— Расписка. — напомнил тот мне. — Немертвых тут нет, чтобы подтвердить факт передачи второй части суммы, так что подпиши расписку и забирай деньги.

Он потянулся свободной рукой куда-то за дверь, извлек оттуда лист бумаги и хирургический скальпель. Я взял только бумагу, на которой уже был набит текст расписки. Пробежав его глазами, достал свой клинок, ткнул палец, и проложил его поверх нижней строчки текста. Двадцать первый, блин, век, а мы тут договоры кровью подписываем! Куда катится мир!

— В расчете. — заверил я оборотня через пару минут, закончив с пересчетом платины и золота. — Слушай, Жарох, а можно вопрос?

— Ну?

— Что за реликвия-то?

— Тебе что за дело? — нахмурился мужчина. Без злости, но с подозрением.

— С одной стороны — праздное любопытство. — признал я, миролюбиво поднимая руки в международном жесте. — С другой — хочу лучше понять вас.

— Вот так?

— Да. Так что? Это вещица — предмет культа? Или что-то еще?

— А если я отвечу, ты скажешь, чьей кровью от тебя разит?

А, вот почему он за ружье схватился! Кровь учуял. Мне ее сегодня пришлось много пролить.

Пожав плечами, я ответил.

— Да и так могу сказать. Плохих людей. Которые хотели причинить зло другим людям. Множеству.

— А ты, значит, герой?

— Это второй вопрос, Жарох. В сделке его не было.

Он внезапно хохотнул, а следом рассмеялся и я.

— Так что за реликвия?

Четыре дня назад, я отдал ему, в обмен на ворох бумажек, предмет, больше всего напоминающий крохотный череп какого-то мелкого животного. И уже тогда я задавался вопросом, на кой ляд оборотни отдают кучу денег за это.

Сейчас, если уж совсем честно, данная информация мне была и даром не нужна. Но после беготни последних дней, всего того бардака, в который превратилась моя жизнь, было почему-то очень приятно стоять ночью на пороге дома и обсуждать с оборотнем всякую ничего не значащую ерунду. Тем более, что он оказался не таким уж и плохим парнем. С чувством юмора, по крайней мере, у него все было в порядке.

— Оберег. — ответил Жарох. — Если положить его рядом с кроватью новорожденного из нашего племени, у него не произойдет самопроизвольное превращение в зверя.

— А это так опасно?

— У тебя дети есть?

— Нет.

— Ну так представь, каково это, просыпаться от крика младенца, который ночью перекидывается в тотемное тело. Ему больно, страшно, он ничего не понимает… Раньше таких оберегов много было, передавали из поколения в поколение. Но за время Исхода утратили почти все. Так что сейчас скупаем те, что удастся найти.

— А новых наделать?

Оборотень внезапно полыхнул гневом, но потом так же резко вернул свой эмоциональный фон к норме. Даже выдал что-то вроде смущения. Типа, психанул чего-то, а потом вспомнил, что я даже не пойму причину его злости, и устыдился.

— Оберег делается из черепа ребенка, возрастом от одного дня до месяца. Обычно на это идут останки тех детей, которые умерли родами, или были больны и не смогли долго прожить. Довольно сложно, знаешь ли, организовать массовое производство таких амулетов.

Теперь уже стыдно стало мне. Даже не за то, что я был посредником, продавшим оберег истинным владельцам, а за то, что уже десять лет мы живем бок о бок с пришлыми, а так до сих пор ничего