Я поняла, что для Яворского это — самый больной вопрос.

— Хотите денег за информацию? Сколько? У меня мало времени!

Лёва слегка устыдился:

— Да нет, что вы, я не к тому… Вы же подруга Ложкарева. Я и так все вам расскажу.

И он рассказал. В общих чертах история выглядела так. Несколько лет тому назад друг Яворского, работавший в милиции, сообщил, что в руки ему попала довольно древняя аудиокассета, на которой есть запись очень странного разговора двоих, как выразился милиционер, «больших людей». Кассету обнаружили в бане, во время плановой проверки данного заведения на предмет наличия там «жриц любви». Поскольку хозяин «жриц» не вчера родился и имел зацепки где положено, никаких девочек в бане не нашли, а нашли там незарегистрированный ствол, связку золотых цепочек с нательными крестами и вот эту самую кассету. Причем банщица — тетка лет пятидесяти, — клялась и божилась, что все эти вещи оставлены забывчивыми клиентами. Это было похоже на правду. Особенно что касалось ствола.

Знакомый Яворского несколько отвлекся. И к его приходу цепочки уже исчезли, так что в качестве трофея он получил кассету. А ствол решено было сдать, как положено, — мало ли что на нем висит…

Прослушав сию аудиодревность, милиционер вовремя сообразил, что ему не стоит ввязываться в это дело. Зато он вспомнил о своем друге-журналисте. Журналисты — они же какие? Везде суют свои носы, все расследуют… вот и пусть Лева разбирается, ему по должности положено.

Лева прослушал кассету. Сложил два и два и положил опасный предмет в ящик стола. Аудиозапись, хоть и хорошего качества, не могла считаться доказательством чего-либо, так как подобную штуку может состряпать любой продвинутый старшеклассник, не говоря уже о специалистах. Да Лева, честно говоря, не очень-то и поверил тому, что услышал на своем стареньком магнитофоне. Использовать запись было нельзя, выбрасывать ее Лева не стал — все-таки он был профессиональным журналистом. Он и думать забыл о кассете, но неожиданно история получила свое подтверждение.

Полгода тому назад Яворский ездил на Кавказ — делал репортаж об очередной годовщине грузино-осетинского конфликта. Он беседовал с нашими земляками-военнослужащими и узнал кое-что интересное о генерале Качалине, которому незадолго перед тем дали звание Героя России. Яворский заинтересовался, начал копать глубже и накопал такое, чего и сам не ожидал найти. То, что узнал Яворский, подтверждало запись на кассете, найденной в бане. Сделав репортаж, журналист вернулся в родной город и задумался о том, как лучше использовать полученную информацию.

Как раз в это время Яворский вместе с другом-журналистом решили открыть собственное интернет-издание. И начать они решили с публикации журналистского расследования деятельности Героя России — генерала Качалина. Издание просуществовало всего несколько часов. Дело в том, что друзьями-журналистами был анонсирован разоблачительный материал о генерале Качалине. Яворский изо всех сил старался подогреть интерес к своему изданию — читателя, мол, ожидает такая информационная бомба, что мало не покажется! Да: мало не показалось. Лёва явно перестарался, подогревая публику. Совсем скоро сайт был заблокирован под предлогом пропаганды насилия и разжигания межнациональной розни — а речь шла о небольшом материале о рынках Тарасова, и там не было ничего такого, о чем не знали бы все жители города и о чем не писали бы другие издания. Короче говоря, это был предлог, а дело было как раз в генерале Качалине: Яворский был уверен в этом тогда — и считал так до сих пор. Потом к нему нагрянули с обыском. Изъяли жесткий диск компьютера и все съемные носители, которые нашлись в редакции. Лева почему-то решил, что к нему пожаловали из ФСБ, хотя так и не смог мне объяснить, почему он был так в этом уверен. Эти люди — весьма серьезные на вид — предупредили Леву, чтобы он немедленно прекратил свою деятельность в качестве разоблачителя и срывателя масок. Яворский был не какой-нибудь мальчик-колокольчик, он был журналист с именем, пусть и не слишком широко известным. Он не сказал: «Да», а сообщил, что подумает.

Вечером того же дня у журналистов начались неприятности.

Яворскому позвонил мэр города Тарасова, господин Толмачев, и посоветовал ему — впредь не публиковать непроверенных сведений, так сказать, лживых измышлений, порочащих честь и достоинство уважаемого человека. Яворский уже потирал руки, представляя, как классно будет смотреться распечатка этого разговора в издании, которое он откроет взамен заблокированного сайта… Но тут — началось.

Утром Яворскому позвонила жена и дрожащим голосом сообщила, что кто-то пытался открыть дверь их квартиры, несмотря на то что женщина всячески шумела и злоумышленники знали, что в квартире кто-то есть. Жена вызвала полицию, и только тогда неизвестные убрались.

Днем кто-то забрал из садика пятилетнего сына Яворского, причем воспитатели клялись, что они никому ребенка не отдавали. Журналист в панике кинулся в приемную мэра. Но тот был на совещании и его не принял, а помощник — очевидно, Сан Саныч — заявил, что он вызовет полицию, если журналист не уберется вон. Яворский разбил стекло в приемной и дождался появления наряда полиции. Он надеялся, что теперь ему помогут найти ребенка, но его и слушать не стали. Неизвестно, что сказал им помощник мэра. Но журналиста упаковали в полицейский автомобиль и два часа возили по городу, а потом выбросили из машины где-то на окраине. Все это время жена Яворского метались в панике, пытаясь понять, куда пропали ее муж и сын.

Но это был еще не конец.

Девушка коллеги Яворского, с которым они вместе организовали сайт, позвонила и, рыдая, сообщила, что ее парня только что сбила машина. Жить он будет, но проведет в больнице неизвестно сколько времени.

Добредя до ближайшего телефона, Яворский позвонил мэру. Как ни странно, Толмачев ответил на звонок. Журналист заорал в трубку, что с него хватит, что он согласен на все условия, только пусть его вместе с семьей и его друга оставят в покое. Но Толмачев сделал вид, что он понятия не имеет, о чем идет речь, и нажал на «отбой».

Мальчик нашелся спустя час — «два дяди» привели его во двор садика и оставили на скамеечке, купив ребенку на прощанье мороженое. Яворский велел жене забрать сына и сидеть дома, запереться на все замки и не подходить к окнам и к телефону.

Когда Лева уже приближался к своему дому, на него напали. Больше он ничего не помнил, очнулся в больнице. Никаких особенных травм у него не было, только нос сломали и пару ребер…

Открыть новое издание Яворский больше не пытался. Он велел жене собрать самое необходимое. Загранпаспорта с визами были уже готовы — троюродный брат давно приглашал Яворского с семьей к себе в Бруклин. Вот так Лева и оказался в Америке. Он работал в фирме брата, подрабатывал на родине фрилансом, и вскоре все должно было наладиться. В Тарасов он возвращаться не собирался — никогда.

— Конечно, я знаю, что генерала убили, — признался Яворский под конец разговора. — Я ведь слежу за новостями очень внимательно. Кстати, вы в курсе, что сегодня убили еще и Асриева? Ну, депутата?