Найден на мгновение замер, почесал пальцем за правым ухом, присмотрелся к Самсону.

— А тебе что, требования о содействии всех органов и учреждений не выписывали? — и он покосился недобрым взглядом на Васыля.

— Выписывали ему, как и всем! — скороговоркой ответил тот.

— Да, выписывали! — вспомнил и Самсон.

— Ну так и ходи по учреждениям с этим требованиям! А то у нас бумаги не хватит — на каждое отдельное учреждение отдельную реляцию писать!

Тут Найден опять посмотрел на ящики с книгами. Повел носом, словно внюхивался.

— И вынеси сегодня же отсюда эти книги! Хочешь, чтобы у тебя мыши завелись?

— Там, где хозяйничают крысы, мыши не заводятся! — миролюбиво заметил Васыль.

— Это кто у нас тут крысы? — резко обернулся к нему Найден.

— В подвале и в арестантских комнатах! Там провал в углу, видать, в канализацию! Оттуда и приходят!

— Так прикажи, чтобы заделали провал.

— Кому приказать?

— Той советской службе, которая провалы заделывает!

— У нас пока только те службы есть, которые бумажки выписывают! А из тех, которые что-то делают, — только трамвай, железная дорога и электростанция!

— Ну тогда молчи! И займись чем-то полезным!

— Так я и молчу! И занимаюсь!

— А кто про крыс сказал?

— Ну это я так! Без умысла!

— Во-во, всё-то ты без умысла! И словечко-то какое подобрал? Умысел!

— Ну как, с умыслом — оно отягчает преступление, а без умысла — наоборот!

По лестнице за дверью застучали чьи-то ноги. Кто-то взбегал отчаянно, словно гнался или наоборот — сам был жертвой погони.

— Товарищ Найден! Товарищ Найден! — дребезжащий крик ворвался через приоткрытую дверь.

— Что там? — крикнул в ответ Найден, и дверь тут же открылась. В проеме остановился запыхавшийся Пасечный.

— В Межигорье и Вышгороде мятеж! Красноармейцев с комиссарами схватили! Грозятся расстрелять!

— Кто? — Новость явно захватила Найдена врасплох. Лицо выразило на мгновение беспомощность и растерянность.

— Селяне местные! С атаманом Струком! Он уже начал селянам землю нарезать! Сказал, что большевики их все равно обманут! ЧК туда конный отряд выслали! Так что подавят, не беспокойтесь!

— Вот суки! — вырвалось у Найдена, и лицо его стало злым, как лезвие ножа. Он сплюнул на пол.

Самсону это не понравилось. Он, услышав новость, вскочил из-за стола, но теперь его взгляд уперся в пол, туда, куда сплюнул командир.

— Ты что, чистюля? — отреагировал Найден на взгляд Самсона и принялся размазывать плевок подошвой сапога.

Потом, бросив еще один недобрый взгляд на Самсона, он вышел, а за ним следом выбежал и Васыль.

Внутренний караульный губернского статбюро внимательно прочитал требование о содействии, предъявленное Самсоном, и послал его на второй этаж к товарищу Сербскому. Но на втором этаже, только ступив на его деревянный, выкрашенный странной желтой краской пол, Самсон увидел дверь с табличкой «Поддомов Валерьян Сергеевич. Начальник отдела статистического подсчета». И сразу вспомнил молодого человека, с которым приходила к нему Надежда. И куртку его необычную черную вспомнил, на которой кресты черным по черному угадывались, сшитую из реквизированной церковной ткани. И еще вспомнил, как он неуместно домашний туалет ретирадой назвал, что, скорее всего. говорило о том, что вырос или жил он в последнее время в помещении, лишенном внутренних санитарных удобств.

Остановился Самсон перед дверью. Улыбнулся еще тому, что после пешего прохода по взбудораженным слухами о мятеже улицам тут он почувствовал себя уютнее. А вот пока шел, то поймал на себе и на своей куртке да кобуре несколько злых, неприветливых взглядов. И притом от людей с вроде бы чистыми, образованными лицами.

Слухи то и дело заводили киевлян на некую помутненность их уличного поведения. Прислугу да людей несостоятельных и с пустопорожним выражением лица доводили до излишнего дерганья и ругливости, но вот горожан с чистыми лицами — до таких вот пристальных и как бы отталкивающих зырканий! Словно что-то звериное вдруг из тела через глаза выходило. Какие-то сразу и страх, и озлобленность.

Валерьян Сергеич узнал Самсона не сразу. Но стоило ему представиться и требование о содействии протянуть, как начальник Надежды, вставший из-за заваленного папками стола, обеими руками как бы добродушно отмахнулся от документа.

— Ну да, мы же с Надеждой у вас были! Вы тут по соседству живете! — сказал он.

Узнав о желании визитера увидеть карточку переписи домовладения по адресу Бассейная, 3, он тут же вызвал пожилую сотрудницу, одетую в синее, очень канцелярского вида платье, и распорядился отыскать нужный документ. Пока она искала, Поддомов угостил Самсона чаем с бубликом.

— Тут рядом пекарь живет, так он у себя дома их крутит и печет, а потом по учреждениям разносит. Дешево!

Бублик Самсону понравился и кусал он его без жадности, чтобы дольше мягкий, сладковатый вкус по языку раскатывать. Уже и чай допил, а в руке еще треть бублика несъеденной оставалась.

Сотрудница как раз вернулась с коробкой карточек. Тут же на столе начальника опустила коробку поверх папок и принялась пальцами перебрасывать их, просматривая указатели улиц и домов.

— Вот! — вынула она одну, проследив, чтобы место ее в коробке открытым осталось, чтобы порядок нахождения данных нарушен не был.

— Вам какую квартиру? — она подняла взгляд на Самсона.

— Второй этаж, над пустым кафе или кондитерской.

— Ага, — кивнула женщина. — Это, значит, первый подъезд, торговые и подсобные помещения. Тут на втором этаже не квартира, а жилая швейная мастерская с подсобками. Два жильца. Бальцер Фридрих Францевич, немецкоподданный, 1867 года рождения, грамотный, и Люк Жанович Якобсон, 1895 года рождения, подданый Бельгии, неграмотный.

— А карточку можно у вас взять на время? — загорелся от услышанного Самсон.

— Нет, что вы! — возмутилась сотрудница, уколов его холодным взглядом. — Это же статистические данные!

— Да вы перепишите то, что вам нужно! — посоветовал Поддомов и выложил из ящика стола чистый лист бумаги и карандаш.

Самсон принялся переписывать — карточку перед его лицом сотрудница губернского статбюро в руках держала, словно боялась выпустить и потерять. А Самсон, выводя карандашом аккуратнейшие буквы, радовался возможности писать на совершенно чистом листе бумаги. Такой роскоши у него на службе не было, а вот это бюро бумагой снабжалось, что, конечно, означало не самое приятное дело! Означало оно то, что важность статистики в глазах у самых главных комиссаров превышала важность борьбы с преступностью!

— Вы зайдите, улыбнитесь Надежде! — посоветовал на прощанье Поддомов. — Она в следующем кабинете!