– Что ж, не все такие умные и красивые, как я.

Страйдер всегда оставлял за собой последнее слово, поэтому Парис ничего не ответил. Пытаясь как-то отвлечься, он окинул взглядом храм, чтобы выяснить, чем занимаются остальные.

Аман стоял в стороне, как обычно погруженный в свои мысли. Его левая рука была залита кровью. Ему повезло: пуля прошла навылет. Тело Люсьена лежало неподвижно. Сабин чистил один из своих кинжалов.

Все как всегда дома.

Он потер виски, пытаясь унять подступающую головную боль, лениво наблюдая за остальными. Даника смеялась над….

Глаза Париса округлились. Какого черта? Даника? Здесь? Он вскочил, вне себя от удивления. Его окатила волна головокружения, он зашатался, но устоял на ногах. В ручейках крови, разлившихся вокруг него, Парис увидел отражения происходящих событий.

– Ты это видишь?

– Что? – спросил Страйдер. – Люсьена? Этот болван должен был забрать с собой свое тело. И зачем он его здесь бросил?

– Нет. Это. – Его изумление нарастало, и Парис махнул рукой в сторону своего видения.

Страйдер вскинул бровь:

– Сабин? Да. Уродлив, как обычно, но это не значит, что нужно делать такое перепуганное лицо.

– Нет, это женщина.

Повисла неловкая пауза.

– Какая женщина? – озадаченно спросил Страйдер.

Парис был сбит с толку. Видения были яркими, перед ним развертывались сцены, как кадры из кинофильма. Но главным объединяющим звеном в этом фильме была она – прекрасная Даника.

Во всех его видениях она парила в облаках, наблюдая за происходящим вокруг. Как Аман. Иногда он видел, как веселятся ангелы. Иногда перед ним представали страшные гримасы демонов. А в последнем видении Даника стояла прямо перед ним. Она протянула руку, и он увидел у нее на ладони ларец Пандоры.

Он уже тысячи лет не видел его, но помнил каждый уголок, каждый драгоценный камень, украшавший поверхность, каждую мельчайшую деталь этого вместилища зла, ставшего причиной его вечных страданий. Ларец Пандоры не изменился. Белоснежные кости, извлеченные из тела умирающей богини Угнетения, были спрессованы в обманчиво крохотный кубик. На его поверхности сияли рубины, изумруды, алмазы и сапфиры.

Демон Разврата осознал, на что он смотрит, и яростно заревел, прорываясь сквозь разум Париса, отчаянно желая уничтожить ненавистную вещь.

«Разбей ящик. Уничтожь!»

– Я не могу. Он не настоящий.

Но демон не обратил внимания на его слова. Требовал: «Разбей!»

Не обращая внимания на вопли демона, Парис придвинулся ближе. Даника продолжала протягивать ему ларец, словно предлагая взять его. Она даже подмигнула ему.

Парис разинул рот от удивления, напрочь забыв о боли. Какого черта?

– Как ты себя чувствуешь, Даника?

Даника сидела на краю кровати Рейеса, опустив голову и прерывисто дыша. Казалось, она не могла вздохнуть полной грудью и ей не хватало воздуха. Прошел час, а возможно, целая вечность с того момента, как Аэрон ответил на вопрос о ее бабушке: «Думаю, я убил ее».

Она потребовала от Аэрона рассказать ей все в подробностях, и его рассказ совпал с тем, что поведал ей Стефано. «Я отнес ее в здание. Она уже истекала кровью, кто-то ранил ее. Я вонзил в нее когти. Она закричала. Это все, что я помню».

Шок миновал, но на смену ему пришли горе, тоска и ярость, вспыхнувшая в ее душе. Она не помнила, как вышла из клетки. Не помнила, как оказалась в комнате Рейеса. Вероятно, он принес ее сюда. Как Аэрон нес ее бабушку навстречу смерти?

– Я должна их увидеть, – сумела наконец произнести она. – Я должна увидеть маму и сестру. – Знали они о бабушке Мэллори? Возможно, видели, как все произошло? О боже. Слезы заволокли ее глаза. Она непременно их найдет, все им расскажет, а затем вернется сюда и пронзит черное сердце Аэрона.

Нет, сначала она убьет Аэрона. Тогда у нее будет хоть одна хорошая новость для семьи. Но эта мысль ни капельки не ободрила ее.

Теплые сильные руки обхватили ее за плечи и медленно потянули вверх. Мрак, царивший в ее снах, внезапно ворвался в настоящее. Но Рейес стоял перед ней, полный решимости ее спасти.

– Мне жаль, что это произошло, ангел. Правда.

У нее задрожал подбородок и перехватило горло.

– Тебе жаль? – спросила она. Ярость заслонила собой все остальные чувства. – Ты тоже принимал в этом участие, ты, чертов негодяй, так что оставь меня в покое. Она была хорошей женщиной. Заботливой и нежной. Любящей. Признайся, ты ведь счастлив, что она умерла, так? Правда?! – завопила она, когда Рейес промолчал.

– Нет, я не счастлив. Твоя боль причиняет мне боль.

– А тебе это нравится, не так ли?

– Даника, я… – Он удрученно замолчал. – Аэрон сказал, он думает, что убил ее. Возможно, это не так. Возможно, она выжила.

– Восьмидесятилетняя женщина против невероятно сильного демона? – Даника горько рассмеялась. – Я тебя умоляю.

Пальцы Рейеса сдавили ее плечи, и он слегка встряхнул ее.

– Не смей отказываться от надежды.

– Надежда. – Даника снова горько усмехнулась. – Надежда – это демон, который гораздо страшнее Боли.

Рейес отпустил ее с таким видом, будто она вдруг выпустила шипы и поранила его. Постойте. Но ведь ему это нравилось, мрачно подумала она, и он никогда не отшатывался от нее. Можно подумать, она снова попыталась его поцеловать.

– Ответь честно. Ты сделала это сравнение, потому, что просто уже ни во что не веришь, или потому, что и в самом деле считаешь Надежду демоном?

– А это важно?

– Да.

Даника пожала плечами, снова впав в оцепенение и не желая продолжать этот разговор.

– И то и другое. – Сколько ей пришлось пережить за последние два дня. Это было уже слишком.

– Откуда ты знаешь, что Надежда – это демон? – потребовал он ответа. – Люди думают, что Надежда – это что-то чудесное и правильное.

– Так, значит, это правда? – Что еще крадет радость и разрушает жизни? – Мне следует удивиться.

– Как?

Она снова пожала плечами:

– Бабушка Мэллори часто рассказывала сказки. Я думала, что они безобидны и таким образом она пытается справиться с царящим в ее жизни хаосом.

– И в этом, – неохотно признался Рейес, – она была права. Надежда – это действительно демон. Монстр, поселившийся в вероломном бессмертном воине.

Как ты, едва не сказала она, но вовремя остановилась. Рейес уже доказал ей, что у него нет зла в душе.

– Ты знаешь его? – Ее губы презрительно скривились. – И почему я совсем не удивлена? Бабушка рассказывала, что Надежда специально завышает возможности, заставляя людей верить в чудо, а затем рушит ожидания, погружая их жизни в пучину отчаяния.