Испугалась ли я? Мягко сказано! Вжавшись в спинку кресла, как напуганный котенок, я еще и ноги к груди подтянула на всякий случай. Хотелось забиться как можно глубже, чтобы только оказаться подальше от нависшего надо мной мужчины, но, увы, я не могла даже отвести взгляда от его пылающих глаз.

— Довольна? — презрительно выплюнул он и, с силой оттолкнув меня, быстро отошел к окну.

На пол полетел камзол, следом за ним отправилась и рубашка, а опекун, нервно поигрывая мускулами, схватил вино и отхлебнул прямо из бутылки. Утерев рукой губы, он пару раз рвано вздохнул, успокаиваясь.

— Ты хоть понимаешь, что за кражу той безделушки я должен был тебя убить? — обреченно произнес он.

Я кивнула. Хотя этот жест не имел никакого смысла: все равно Тиран стоял ко мне спиной и видеть его не мог. От одного лишь воспоминания, как я «крала» булавку, кровь предательски прилила к щекам. Одним махом осушив то, что чудом еще оставалось в моем бокале, я затаила дыхание, боясь вновь обратить на себя внимание опекуна. Слишком ясно понимала, что ничем хорошим для меня этот разговор не закончится.

— Твоя судьба была решена, но я вмешался. Не имел на это права, но… Ты должна была умереть, Кара! — раненым зверем взревел Тиран и быстро обернулся, напугав меня не на шутку. С тихим треском хрустнула ножка бокала, которую я с перепугу сжала слишком сильно. — Умереть! — впечатлившись произведенным эффектом, Тиран постарался взять себя в руки и уже спокойнее продолжил: — Мне достаточно было просто не вмешиваться. Не вмешиваться, а не таскаться по всем возможным и невозможным точкам выхода в поисках то ли тебя, то ли уже твоего тела. Ты даже не представляешь, что я пережил, думая, что тебя уже может не быть в живых. — И столько боли прозвучало в последней фразе, что невольно в душе зародилось сочувствие. — Тебе не понять. — Будто только сейчас заметив осколки бокала у меня в руках, он спокойно подошел и забрал стекло. — Поранишься, — ласково проговорил он, нежно разжимая мои стиснутые пальцы. — Тебе не понять… — с тоской повторил Тиран, — никогда не понять, что это такое — любить и ненавидеть одновременно.

Виконт отошел за новым бокалом, а когда вернулся, просто вложил мне его в руки и опустился на ковер, спиной облокотившись на кресло. На меня он так и не посмотрел, устремив бессмысленный взгляд вдаль. Надолго повисла тяжелая пауза.

Зачем он мне все это рассказал?! Ох, Двуединый, как же сейчас хотелось оказаться подальше от Тирана, чтобы только не чувствовать обнаженными ступнями тепло его тела, не прислушиваться к спокойному, обманчиво расслабленному дыханию и не следить за каждым движением, не зная, чего ожидать от виконта в следующий миг.

Тишина давила, вытягивая нервы в тонкую струну, которая того и гляди лопнет. Зачем он только что открыл мне свои чувства?! Будто я действительно была перед ним в чем-то виновата.

— За что вы меня ненавидите? — тихо прошептала, не в силах держать это в себе.

Ведь я всегда это видела. Его придирки, попытки задеть побольнее, обидеть, унизить… Но за что? Ни разу в жизни я не сделала Тирану ничего плохого, разве только в мыслях, но они не доказательство!

— За что? — Он обернулся очень медленно, будто нехотя, и горькая злая усмешка вновь скользнула по тонким губам. — За многое, милая, очень за многое. В первую очередь за то, что ты появилась на свет, — громом прозвучало признание, а Тиран безжалостно продолжил: — За то, что ты дочь своего отца! За то, что из-за этого полудраконьего выродка, у которого из всех достоинств и было разве что происхождение, разбились моя жизнь, моя семья и мои мечты! Как думаешь, этого мало?

Под тяжелым взглядом виконта я потупилась, не в силах больше этого выдерживать.

— Ты так и не научилась держать удар, малышка, — скептически заметил виконт.

— Когда-то отец дружил с графом Ридейро, — осторожно заметила я.

— В том и дело, что когда-то! — оборвал мой жалкий лепет Тиран. — А наши с тобой матери были кузинами.

— Ничего не понимаю! — воскликнула я и махом допила вино. — Получается, что вы мой… брат…

— Получается так, — согласился он. — Троюродный.

— Я об этом ничего не знала.

— Потому и не знала, что это самый большой общий скелет в нашем с тобой шкафу, — протянул Тиран, заметил мой опустевший бокал и вновь подлил вина, затем сам отхлебнул из бутылки и начал неспешный рассказ, от которого у меня волосы вставали дыбом.

Наши отцы дружили практически с самого детства. Будучи соседями, они часто навещали друг друга, ездили вместе на охоту, посещали балы и даже порой влюблялись в одних и тех же дам. Только характерами молодые люди сильно отличались. Юный князь Лурье слыл вспыльчивым и легкомысленным задирой, в то время как граф Ридейро был крайне благовоспитанным и порядочным юношей. Каким образом судьба свела двух столь разных людей, неизвестно, но были они друзья не разлей вода. Папенька мой, пользуясь титулом, гулял налево и направо, транжирил состояние, а потом, когда все близлежащие соседи, имевшие дочерей, попытались выдвинуть ему претензию за соблазнение девушек, спешно перебрался в столицу, куда впоследствии пригласил и лучшего друга.

Ригаросс принял молодых людей с распростертыми объятиями. Вот только Ридейро сделал ставку на карьеру и за несколько лет снискал уважение при дворе, а мой отец, прикрываясь все тем же дальним — очень дальним — родством с королевским родом, продолжал развлекаться на всю катушку.

Длилось это, правда, не особо долго. В один не очень прекрасный момент папенька умудрился обесчестить племянницу посла соседнего небольшого, но крайне агрессивного государства. Мало того что обесчестил, так еще и жениться наотрез отказался, мотивируя отказ тем, что он-де не уверен, будто то его вина. Девица с расстройства попыталась то ли утопиться, то ли удавиться — об этом история умалчивает, — но спас ее в итоге от позора и безвременной кончины не кто иной, как граф Ридейро. Любил ли он ее? Да! Только, как сам граф потом признавался сыну, оказался полнейшим идиотом и уступил любимую девушку лучшему другу. Кто же мог тогда знать, что друг окажется беспринципной скотиной, за которой придется «убирать мусор»!

Свадьбу сыграли быстро, а младенец, родившийся спустя шесть месяцев после этого, оказался недоношенным и слабым, вследствие чего вскорости умер. Убитую горем мать отправили поправить здоровье в семейное гнездышко, где ее не забывал навещать любящий муж. Через полтора года в семье графа Ридейро появился долгожданный наследник, которого, по традиции рода матери, назвали Тии’ран, что означало «свет солнца». Черноволосый голубоглазый мальчонка, похожий на отца как две капли воды, с солнцем имел мало общего, зато принес долгожданный мир и семейный покой.

А в это время мой папенька продолжал кутить и гулять, чем окончательно настроил против себя тогдашнего монарха, отца Герхарда. Утихомирить князя не получалось ни уговорами, ни угрозами. Граф Ридейро, к которому также обращались с просьбой повлиять на бывшего друга, умыл руки и продолжил злорадно наблюдать за тем, как мой тогда еще будущий родитель катится на самое дно.