Блииин. Да чего я мучаюсь? Почему я вообще должна что-то ему объяснять? Не хватало еще начать оправдываться…

— И что тебе понятно? — в таком же тоне спросила я, готовая поставить в вину мужчине его неподобающее мнение.

— Не важно. Ваши отношения с братом меня не интересуют, — как-то очень тяжело и устало ответил Фауст, разом сбив с меня всю спесь.

Желание предъявлять претензии вдруг сразу отпало. Вместо этого я слегка повернулась и глянула на него исподтишка.

Все такой же бледный и дышит тяжело… Ему, наверно, плохо, а тут разговор еще этот идиотский. И я завелась на пустом месте. В конце концов, сама дура. Нечего злиться теперь. Лучше узнаю, как ему помочь. Самочувствие феникса сейчас беспокоит меня куда больше собственной испорченной репутации.

Только вот надо бы к нему подойти, а он ведь не подпустит. И вокруг, как назло, никакой тряпки не сыскать. На мне самой-то всего одна рубашка. Хотя стоп! На мне две рубашки!

Озаренная идеей, быстро принялась расстегивать пуговки верхней и, в два счета стащив одежку с плеч, кинула ее Фаусту. Мужчина ловко поймал тряпицу и сразу перекинул поперек колен. А я теперь смогла подойти и, заглянув в болезненно красные глаза феникса, обеспокоенно спросила:

— Тебе очень плохо?

— А ты как думаешь? — огрызнулся Фауст.

Ну вот. Опять начинаем демонстрировать характер.

— Я ничего не думаю. Я вообще о фениксах мало что знаю. Объясни нормально. Это из-за длительного перелета? — предположила я.

Фауст тяжело вздохнул, закатил глаза, но все же снизошел до объяснения.

— Не совсем. Просто чем больше размер в крылатой ипостаси, тем труднее ее удерживать. Требуется больше сил, и, как итог, неминуемо грозит истощение физических и магических резервов. Я сейчас практически пустой в этом плане и чувствую себя соответственно.

— И что теперь делать? — резонно поинтересовалась я.

— Ничего. Нужно время и отдых, чтобы восполнить потери. И все придет в норму.

Ну вот и славно. Кстати, отдых не повредит всем нам. И мне крайне интересно, где моя койка. Уже хотела спросить это вслух, но Фауст меня опередил:

— Ладно, идем. Мне уже лучше.

Мужчина с трудом поднялся, неловко удерживая рубашку в районе пояса, а я шустренько отвернулась, чтобы его не смущать. В конце концов, он прав, это действительно неприлично — пялиться на голого мужчину, которого знаешь чуть меньше суток. Да и мало ли по каким причинам он не спешит оголяться. Может, воспитание не позволяет. Или религия. Да и я вроде девушка приличная, а стало быть, манерами не обделенная. Надо вести себя соответствующе.

Мужчина меж тем приблизился и легонько подтолкнул меня в спину, направляя ко входу в домик — маленький, неказистый, сложенный из грубого известняка и обмазанный сверху какой-то облупившейся не то глиной, не то побелкой. Скрипнула входная дверь, и мы оказались в тесном предбаннике, откуда сразу направились в жилую часть дома.

Несмотря на скудную обстановку, низкие потолки и довольно обшарпанный вид помещения, которое одновременно являлось и кухней, и обеденной, здесь было приятно. Хотя бы потому, что было тепло — в дальнем углу, в углублении, выложенном неотесанными камнями другой породы, стояла добротная жаровня, в которой с тихим треском плавились раскаленные угли. Кажется, нашего возвращения ждали.

— А где Стася? — задалась я вопросом, вспомнив о сестричке.

— Спит, наверно. Здесь еще одна комната есть. — Мужчина кивнул в сторону боковой двери.

— А хозяева где?

— Они в соседнем доме живут. А этот — что-то типа гостевого, для случайных путников. Обстановка, конечно, не ахти, но ничего лучше не было. Здесь вообще довольно безлюдные места. В деревеньке живут в основном горняки, и гости у них бывают крайне редко.

Понятно, значит, мы тут одни. То есть наедине. То есть… И чего я вообще об этом задумалась?

Мельком глянула на мужчину, который уже успел обернуться каким-то пледом и сейчас выглядел больше одетым, чем раздетым.

— Садись, — кивнул Фауст на широкую лавку у стены, и я чуть было с ходу на нее не плюхнулась, но в последний момент обратила внимание на странную конструкцию.

Лавка не просто стояла у стены, она крепилась к ней одной стороной, а со второй ее подпирала пара хлипких ножек, которые, казалось, сложатся, стоит только опуститься на сиденье.

— Да не бойся, не сломается, — понял мои опасения Фауст и подтолкнул к лавочке.

Но, прежде чем садиться, я все же проверила ее на прочность, посильнее надавив рукой на край. И, только убедившись в надежности конструкции, опустила пятую точку на мягкое покрывало, расстеленное на сидушке. А потом и вовсе забралась с ногами, мечтая только об одном — поскорее растянуться на жестком ложе и отдаться во власть сонных грез.

Но мне предстоял еще как минимум осмотр. Фауст сел передо мной на корточки и взял в руки больную ногу. Да, выглядела она не лучшим образом. Опухшая, красная, из стороны в сторону так вообще не пошевелить.

— По-моему, уже лучше, — вопреки моим ожиданиям констатировал Фауст и болезненно надавил на щиколотку.

Ногу снизу вверх прострелило болью, я взвыла и дернулась, пытаясь отнять пострадавшую конечность.

— Потерпи, надо проверить, не повреждена ли кость.

«А может, не надо, а?» — мысленно взмолилась я, с силой стискивая зубы, чтобы в очередной раз не завыть. Умом-то я понимала, что Фауст делает все верно, но на деле хотелось что есть мочи лягнуть его здоровой ногой, чтобы не смел меня больше трогать.

— Вроде все нормально. Простой вывих, — наконец поставил свой диагноз феникс.

Я облегченно выдохнула и подняла на него глаза. Фауст смотрел на меня странно, укоризненно и вместе с тем мягко. Потом вдруг потянулся рукой к моему лицу и стер влагу с мокрой щеки. Черт, а я и не заметила, как выступили слезы.

— Я бы подлечил, но магический резерв у меня сейчас на нуле, так что помочь ничем не могу. И лучше тебе пока на ногу не наступать. Совсем, — дал свои рекомендации мой новый лечащий врач.

— И как же я ходить буду? Или ты собрался меня на руках носить?

— Еще чего! — фыркнул блондин и молниеносно поднялся на ноги.

Да, шутка оказалась неудачной. Что-то мой язык сегодня так и норовит сказануть что-нибудь эдакое.

Фауст меж тем подошел к жаровне, зачерпнул жестяным совком углей из стоящего рядом ящика и подсыпал в огонь. Те почти мгновенно занялись, сделавшись сначала багряными, а потом ярко-красными. Феникс задумчиво пожевал губу, стоя у жаровни, потом развернулся и решительно направился к двери.

— Ты куда? — тут же запаниковала я.

— Сейчас вернусь. Попробуем что-нибудь сделать с твоей ногой.

Ух ты! Так меня полечат? С чего бы блондин вдруг стал таким душкой? Или и вправду испугался, что придется таскать меня на себе?