кто тебя узнает? Все чисто, не гони пургу. Надо лечь на дно. Временно. На дно. А дно у тебя будет на турбазе в Коробицыно. Любишь на лыжах кататься?

— Н-не знаю, никогда не увлекался, — нерешительно сказал худощавый мужчина, — в школе гоняли на физкультуре, а после школы совсем забыл эту забаву.

— Вот и вспомнишь сейчас, отдохнешь, наберешься сил, тебя хорошенько откормят, питание там усиленное. Знаешь, сколько стоит путевка? — спросил Андрей Игоревич и сам себе ответил: — Путевка стоит бешеных денег, зато сервис, обслуживание, корм — все по высшему разряду. Итак, решено — едешь в Коробицыно. И пока не сдашь зачет на мастера спорта, не возвращайся. Шутка. Появится необходимость, сам позвоню. Ты не звони никому, носа оттуда не высовывай, понял?

— Понять-то понял, но долго это будет продолжаться, Андрей Игоревич? Нервов не хватает уже, — мужчина сник, сполз со стула, будто из него выпустили воздух, как из велосипедной шины.

— Ну, хватит сопли распускать, прекрати, вон официантка опять смотрит на нас. Чего ты окурком все тычешь, хрен с ним, пусть тлеет на здоровье, здесь кондиционер, видишь вон там в углу?

— Вижу-вижу, — мужчина подтянул свое тело и сел, выпрямив спину, как оловянный солдатик.

— Вот так уже лучше, — рассмеялся Андрей Игоревич, — а то распустил море слез и соплей. Ты же мужик!

— Мужик, — кивнул мужчина, тряхнув длинными, отросшими до самых плеч, волосами.

— Постричься тебе надо. Здесь на углу есть парикмахерская, зайдем? — Андрей Игоревич щелкнул пальцами, и официантка, заскучавшая без посетителей, стрелой метнулась к нему. — Счет принесите, пожалуйста.

Через некоторое время из парикмахерской, расположенной в центре старого Петербурга вышли двое мужчин; оба с гладко выбритыми головами, без шапок, благо в городе на Неве в двенадцать утра случилась ранняя оттепель, сменив морозное утро на теплый полдень — такие оттепели в последнее время случаются довольно часто, ученые люди говорят, что в ближайшем будущем грядут глобальные изменения в климате на всей планете. Мужчины пожали друг другу руки на прощание, затем крепко обнялись и разошлись в разные стороны.

* * *

Юмашева заехала в отдел, чтобы раздать указания сотрудникам. Мысленно разделила дела по степени сложности: «Самое первостепенное дело: надо срочно отправить Жигалова на поиски синей «Нивы», принадлежавшей покойному Карпову. Пусть Саша пороется в учетах ГИБДД, как следует — у него есть талант находить иголку в стоге сена. Пусть расстарается и отыщет ту самую иголку, может, найдется хоть какой-нибудь след этой таинственной «Нивы». Странно, но жена Карпова не помнит номеров машины. Врет, конечно, хотя ее дело врать и водить нас за нос, а наше дело, находить иголку в стоге сена. Вот так вот!»

С такими победными мыслями Юмашева перескочила несколько ступеней знаменитого крыльца и через две минуты уже накручивала телефонный диск.

— Анна Семеновна, можете забрать вашего внука из школы. Только сегодня, пока что есть договоренность на один раз, а дальше видно будет. И Женьку вашего найдем. Из-под земли достанем. Это я вам обещаю. — Юмашева весело прокричала последние слова в трубку, и когда клацнул рычаг, принимая трубку в свое ложе, она вдруг прикусила губу: «Вот это да, собираюсь достать Карпова из-под земли, значит, работает мое подсознание, ведь до сих пор никто не верил в интуицию Анны Семеновны Карповой. Значит, придется поверить…»

— Резник? — заорала она, еле дождавшись, когда включится телефон. — Резник, у меня есть новости. Ты в дороге? Не поднимайся, сейчас выйду, поедешь со мной? Отлично!

Она села в машину Резника и быстро пересказала ему все происшествия, случившиеся с ней за несколько коротких утренних часов.

— Но самое странное, Славочка, мой дорогой, утром стоял такой дубак, думала, что околею, а сейчас плюс три градуса. Что это такое? Безобразие просто, — она распахнула куртку и размотала шарфик, — лето наступило за три часа с половиной. Разве так бывает? Бывает, — сама себе ответила она и замолчала.

— Слава, как ты думаешь, мы найдем киллера? — спросила Юмашева после длинной паузы.

— Разумеется, найдем, — меланхолично откликнулся Резник. — Неужели у вас есть сомнения?

— Как раз у меня сомнений нет. Но в последнее время со мной случаются разные пакости, которые раньше меня обходили стороной. К чему бы это?

— Порча. Порчу кто-то навел, — давясь смехом, сказал Резник, в страхе косясь на женский кулачок.

Она обрушила на него сокрушительный удар.

— Вот тебе порча, вот тебе сомнения, вот тебе ирония и сарказм, Резник. Будешь знать, как с дамами разговаривать.

— А тебя не обучали, как надо разговаривать с кавалерами? Забыла, как потела перед комиссией в Главке? — он прищурился, и в его темных глазах вспыхнули ехидные огоньки.

— Это удар против всяких правил, Слава. Удар ниже пояса. А женщин туда не бьют. Не трогай свежую рану, пока не могу говорить об этом. Шутить смогу только через несколько лет. Не будешь трогать рану, юноша?

— Не буду, мать, не буду. Куда поворачивать? Не помнишь?

— Откуда? Мы же ночью сюда приезжали. Кажется, вот этот подъезд, где жил Силкин. Кстати, а куда подевали тех зэков? Ну, помнишь, которых мы на рейде отловили.

— Их отправили в спецприемник. Они без регистрации, без паспортов. На руках одни справки с зоны. Отправили, чтобы их проверили на «пальчики», на причастность к кражам. Ну и вообще на всякий случай… — Он вильнул машиной, чтобы дать дорогу двум женщинам, нагруженными огромными сумками, с трудом пробиравшимся по льдистой тропинке. — Двоих уже отправили по этапу. То есть в следственный изолятор.

— Собачья работа. Никому от нас покоя нет, ни живым, ни мертвым, — она смотрела, как женщины почти утопают в талой воде, горными ручьями стекавшей с крыш и водосточных труб, — как бы нас с тобой, Слава, сосульками не убило. Смотри, как они нависли над нами. А если по машине грохнет такая сосуля? Сразу крышу пробьет.

— Гюзель Аркадьевна, дважды не умирают. Это удовольствие рассчитано на один раз.

«Оптимист хренов, — беззлобно подумала Юмашева, осторожно ступая в лужу, вода сразу забралась в узкий ботинок, и она поморщилась, — всегда норовлю подцепить какую-нибудь гадость, тьфу ты, опять ноги промочила». Они поднялись по лестнице, минуя лифт, и остановились на третьем этаже.

— Звони. — Юмашева посмотрела в окно. Напротив, во дворе слепо темнели окна пятнадцатой квартиры.

— А чего звонить-то? — спросил Резник, беспомощно обводя рукой круг вокруг двери. Вся дверь была оклеена нашлепками с оттисками печатей. — И зачем? Кому? Некому звонить.

— Поздно мы пришли, Слава. Текучка нас заела, черт бы ее побрал. Прокуратура как всегда опередила. Но куда вдова-то подевалась? Где наша вдова?

Они, как по команде посмотрели вниз, облокотившись на перила. В подъезде